Борис Соколов - Фронт за линией фронта. Партизанская война 1939–1945 гг.

Через него мы хотели наладить работу на Берлин и переслать туда письма к генералам из “Русского Комитета” (с предложением уничтожить Власова и тем искупить свою вину перед Родиной. – Б.С. ), инструкцию нашей агентуре и яд для “Кабана”. Все это было передано своевременно с подробными указаниями, но 7.4.44 г. его арестовало минское СД (гестапо), как выяснилось теперь через его жену, по связям группы Градова, с которым он также работал, скрывая это от нас. Имеются предположения, что наши письма и яд он сумел переслать в Берлин до своего ареста. Об этом нам сообщила его жена, проживающая в данное время в Минске на Московской улице, д. 4, кв. 2… Возможно по имеющемуся у меня письму связаться с начальником канцелярии “Кабана” – Калугиным Михаилом Алексеевичем и рядом других русских офицеров, находящихся на территории Германии, обработанных нами или намеченных к обработке…»

Дмитрий Аврамович Соболенко (судя по отсылке Казанцева к его личному делу, Соболенко – это настоящая фамилия подполковника-власовца) был личностью примечательной, и менять фамилии ему приходилось неоднократно. Судя по всему, Дмитрий Авраамович вел с майором Казанцевым двойную игру. Дело в том, что всего через семь месяцев после исчезновения из Минска, скорее всего, именно он возглавил под именем Н.В. Тензорова управление безопасности образованного Власовым с санкции немцев Комитета освобождения народов России. Кстати сказать, в этом управлении его подчиненным был майор М.А. Ковалев, упомянутый в донесении Казанцева как перспективный объект для вербовки. Ясно, что СД никогда бы не допустило назначение на такой пост человека, заподозренного в связях с советским подпольем в Минске. Очевидно, легенда об аресте понадобилась для того, чтобы объяснить внезапное исчезновение Соболенко-Ветлугина-Тензорова из белорусской столицы. То, что он так и не стал советским агентом, доказывает поведение Дмитрия Аврамовича в последние дни существования КОНР и власовской армии. Вместо того чтобы помочь советским представителям обнаружить и захватить Власова, как по логике должен был поступить человек, завербованный НКГБ, Соболенко-Тензоров предпочел скрыться с помощью американского капитана Донахью уже после того, как Власов оказался в распоряжении сотрудников «Смерш». А перед этим настойчиво уговаривал генерала переодеться в штатское платье и бежать в Южную Германию. В итоге Тензоров оказался одним из немногих высокопоставленных сотрудников КОНР и РОА, благополучно избежавшим выдачи Советам и мирно окончившим свои дни в эмиграции. А с группой Казанцева, как и ранее с группой подпольщика Градова, он вступил в контакт лишь затем, чтобы выведать, какими агентами чекисты располагают во власовском окружении. Скорее всего, те лица, письма к которым передал Казанцев через Соболенко, были арестованы гестапо и контрразведкой РОА.

После убийства Кубе группа Казанцева готовила покушение на его преемника на посту генерального комиссара группенфюрера СС Карла Готтберга, прославившегося жестокими карательными экспедициями против партизан и мирного населения. Но здесь партизан ждала неудача. Был разработан детальный план покушения, очень напоминающий типичные заказные убийства в России в конце XX – начале XXI века. Завербованный людьми Казанцева электромонтер театра Игорь Рыдзевский должен был провести в свою мастерскую, окна которой выходили на фасад здания генерального комиссариата, снайпера с бесшумной винтовкой с оптическим прицелом. Один из агентов, работавших в генеральном комиссариате, по кличке Иванов, должен был подать сигнал в тот момент, когда Готтберг будет приближаться к зданию, и тогда снайперу М.И. Макаревичу предстояло поразить группенфюрера с дистанции 200 метров отравленными пулями, а затем вместе с Рыдзевским скрыться на конспиративную квартиру. Была уже назначена дата акции – 15 октября 1943 года. Однако в этот день Готтберга не оказалось в городе, а несколько дней спустя Иванов был арестован, и связь с Рыдзевским прервалась. Макаревич так и остался в одном из партизанских отрядов под Минском. Запасные же варианты покушения на Готтберга претворить в жизнь не удалось из-за того, что с марта 44-го партизанская зона под Минском оказалась в плотной блокаде, и Казанцеву и его людям больше не удалось проникнуть в город. Поэтому Готтбергу предоставилась возможность самостоятельно покончить с собой в мае 45-го, сразу после поражения Германии. Но до этого люди Казанцева попытались завербовать несколько сотрудников генерального комиссариата. Справка об одном из них, приведенная в отчете Казанцева, читается как короткий анекдот: «Обрабатывался Кандыбович, бывший управделами Совнаркома БССР. Обработка его успехом не увенчалась. Слишком он был предан немцам». Хорош же был управляющий делами правительства Советской Белоруссии, который даже в начале 44-го, когда в поражении Германии уже никто не сомневался, был «слишком предан немцам»!

Л. Рендулич так классифицировал советских партизан, опираясь на их собственную терминологию: «Советские люди сами различали регулярных и диких партизан. Регулярные партизаны действовали, поддерживая тесную связь с Красной Армией, и при помощи радио и самолетов находились в постоянном контакте с ее штабами. Среди высшего руководства таких партизан было немало офицеров Генерального штаба Красной Армии. Централизованность руководства партизанскими отрядами была очевидна, ибо при подготовке и проведении какого-либо значительного наступления немецких или русских войск партизаны в этом районе немедленно активизировали свои действия с целью дезорганизации снабжения и срыва связи между частями немецкой армии, захвата и ликвидации складов с боеприпасами и нападения на места расквартирования войск. Эти действия стали тяжелым бременем для армии и представляли собой немалую опасность. Ни на одном другом театре военных действий не было такого тесного взаимодействия между партизанами и регулярной армией, как на русском. Бывали случаи, когда во взаимодействие с частями Красной Армии вступали силы партизан, насчитывавшие до 10 тыс. человек. Сильно растянутый фронт немецкой армии чрезвычайно облегчал партизанским соединениям маневрирование и отход. Да и подвоз оружия, боеприпасов и продовольствия при таких условиях больших трудностей для них не представлял.

Основная масса партизан состояла из добровольцев из местного населения, но были и случаи принудительной записи в партизаны. Командный состав и офицеры связи партизан обучались в специальных партизанских школах и затем сбрасывались в немецком тылу с самолетов или тайно переводились через линию фронта. Особенно действенную помощь партизанам оказывали различные военные специалисты, как например минеры, которые своей изобретательностью ставили немецких солдат каждый раз перед новыми неприятными неожиданностями».