Максим Оськин - История Первой мировой войны

Кроме того, уменьшение доли православного населения также не способствовало укреплению внутреннего положения страны. Кстати говоря, именно поэтому в России возлагали столь большие надежды на возвращение галицийских униатов в лоно православной церкви после присоединения Галиции. И, как известно, эти надежды бездарно провалились: уже в начале 1915 года галицийское население в большинстве своем (поляки, евреи, украинцы-униаты) ждало австро-венгерские войска как своих освободителей. Присоединение Западной Украины к Советскому Союзу в 1940 году лишь добавляет доказательств к данному выводу. Да и зачем вообще Российской империи, где не была решена земельная проблема, не хватало школ и больниц, а народное благосостояние находилось на весьма низком уровне, была нужна нищая Галиция? Чтобы добавить еще нищеты в полусредневековую российскую деревню? Это при том, что своего освоения ждал тогда и ждет до сих пор богатейший по своим природным ресурсам неоспоримо русский Дальний Восток.

Земли в Галиции не хватало и для собственного населения, а стоило ли обладание «древним Львовом» потоков крови? Представляется, что именно Галиция в первую голову (а потом уже Восточная Пруссия) послужила приманкой для русского политического руководства, жаждавшего новых территориальных присоединений, а потому готовых на любую военную авантюру. Как будто бы было мало позорно проигранной войны с Японией всего лишь десять лет назад. Участник войны в своих «записках» приводит превосходную сентенцию по этому поводу, услышанную им от галицийского ксендза после начала войны: «Мне даже кажется, что Россия совсем не задумывалась над мыслью, зачем она воюет? Ну, скажем, вы, затратив миллиарды денег и миллионы жизней, получите наконец Галицию. К чему она вам? Мне говорили, что если поехать от австрийской границы до конца ваших владений на Камчатке, то путешествие это будет длиться сорок восемь дней и сорок восемь ночей. Россия… Какое же значение может иметь для вас прирезка Галиции? Это все равно, что второй носовой платок для моего костюма. Нет, вы просто игрушка в руках коварной Англии» [46] Войтоловский Л. Н. Всходил кровавый Марс: По следам войны. М., 1998. С. 128 .

Это – только то, что касается межнациональных отношений. Экономика же Российской империи вообще входила в противоречие с политикой дальнейшего территориального расширения государства. Экономическое развитие при том что модернизационные процессы в сельском хозяйстве начались только с конца 1906 года, не успевало за внешнеполитическими амбициями ряда ответственных руководителей государства. Отечественный ученый справедливо говорит: «Прогресс российской экономики в весьма малой степени зависел от выхода на океанские просторы (через “черноморские” проливы, через получение незамерзающих портов на Тихом океане, через продвижение через Персию к океану Индийскому). “Поиграв в империализм” на Дальнем Востоке и ожегшись на войне с Японией, Россия обрела больший реализм внешней политики, но не могла перестать исполнять роль великой евразийской державы, не могла игнорировать этническую, конфессиональную и блоковую солидарность, не могла оставаться в стороне от мировой войны, хотя и не несла ответственность за ее развязывание» [47] Вронский О. Г. Государственная власть России и крестьянская община в годы «великих потрясений» (1905-1917). Тула, 2000. С. 387. .

В любом случае властные верхи Российской империи не особенно опасались вероятной войны с Германией и Австро-Венгрией. Во-первых, союзниками России были Великобритания и Франция. При этом русские наивно полагали, что эта «дружба» (по крайней мере, с французами) «бескорыстна и свята». Совокупный потенциал государств Антанты превосходил коалицию Центральных держав даже при том условии, что германская армия была готова к войне лучше прочих. Тем не менее не все было так просто.

Откуда же эта уверенность в сравнительно легкой победе? Как справедливо показывает В. П. Булдаков, «в верхах к возможным военным тяготам относились более чем легкомысленно. Слишком соблазняли возможные “призы” побед: присоединение всей Польши, Галиции, Буковины, Восточной Пруссии, Турецкой Армении и, особенно, овладение Черноморскими проливами» [48] Булдаков В. П. Красная смута. Природа и последствия революционного насилия. М., 1997. С. 16. . Точно так же, не менее легкомысленно, в 1903 году отнеслись к перспективе войны с Японией. Результат был более чем плачевен: стоило задуматься хотя бы о проблеме соотнесения неудачной войны с революцией. А чем «больше» и тяжелее война, тем, разумеется, радикальнее и мощнее революция.

С другой стороны, все-таки немцы опасались численности русских вооруженных сил, могущей в случае войны свести на нет германское техническое превосходство. Как бы спохватившись, во время бедственного положения России, увязшей на Дальнем Востоке, кайзер Вильгельм II в 1905 году предложил русскому императору Николаю II оборонительный союз. Эти мысли оказались выраженными в уже упоминавшемся выше Бьеркском договоре 10 июля 1905 года. Согласно статьям договора, подписанного русским императором, Россия обязывалась защищать Францию от германской агрессии и, наоборот, Германию от французской агрессии. Как возможно было совместить несовместимое? Дело в том, что император Николай II рассчитывал на создание континентального союза, направленного в первую очередь против Великобритании, против которой, собственно говоря, Россия и сражалась в данный момент в русско-японской войне.

Действительно, если вглядеться, Бьеркский договор означал, что у России в Европе более не осталось врагов: державы Тройственного блока никогда не выступили бы без санкции Германии, а с Францией у русских был свой собственный союзный договор. Взаимный же союзный договор между Францией и Германией исключал войну между ними. Но, разумеется, правительство и общественность Российской империи выступили против Бьеркского соглашения. И, главное, Франция, лелеявшая реваншизм в отношении Эльзаса и Лотарингии, отторгнутых немцами в 1871 году, категорически отказалась от присоединения к подобному соглашению, и Бьеркский договор не был ратифицирован и не мог быть ратифицирован вообще.

А между тем это соглашение в самом деле создавало единую Европу, но… под верховенством Германии. Император Николай II, отлично сознававший потенциал Российской империи, возможно, и был согласен на временное подчинение немецкому капиталу, однако все государственные и общественные деятели России предпочли подчинение капиталу французскому, что практически, на деле, вело к вооруженному столкновению с Германией. Договор в Бьерке по своей сути, как и конвенция 1892 года, носил оборонительный характер. Он создавал возможность для установления сравнительно прочного мира на континенте (в ближайшей перспективе), почему и был объективно направлен против Великобритании, заинтересованной в континентальной войне, чтобы подорвать позиции своего конкурента – Германии (ослабление Франции и России – также неплохо).