Бронислав Малиновский - Избранное. Аргонавты западной части Тихого океана

Эта особенность кула – самая, может быть, замечательная, поскольку она создает новый тип собственности, делая два предмета кула неким особым классом. Теперь мы можем вернуться к тому сравнению, которое было проведено между ваигу’а (киривинскими драгоценностями) и европейскими фамильными ценностями. Это сравнение в одном пункте хромает: для европейских предметов этого рода постоянная собственность, длительная связь с наследственным достоинством, рангом или семейством является одной из их главных черт. В этом предметы кула от фамильных ценностей отличаются, но зато напоминают другой вид ценных вещей – то есть трофеев, знаков превосходства и спортивных кубков, которые победившая сторона (будь то группа или отдельный человек) удерживает у себя лишь некоторое время. Хотя эти вещи только доверяются их временным владельцам, хотя ими никогда не пользуются сколько-нибудь утилитарно, однако их недолгие обладатели испытывают особое удовольствие от самого факта обладания ими, от того, что имели право обладать ими. И здесь мы тоже имеем дело не только с поверхностным и внешним сходством, но во многом и с подобным же отношением, которому благоприятствовали схожие социальные условия. Сходство простирается так далеко, что и в случае кула также имеется элемент гордости своими заслугами – элемент, являющийся главной составной частью того удовольствия, которое испытывает человек или группа людей, обладая трофеем. Успех в кула приписывается особой индивидуальной силе, вызываемой прежде всего магией, и этим люди очень гордятся. И опять-таки все сообщество гордится особенно красивым трофеем кула , доставшимся одному из его членов.

Все названные до сих пор правила (если смотреть на них с индивидуальной точки зрения) ограничивают как социальный диапазон и направление сделок, так и время обладания предметами. Но если смотреть на них с точки зрения их совокупного эффекта, то они формируют общий контур кула , придавая ей характер двояким образом замкнутого круга. Теперь же следует сказать несколько слов и природе каждой индивидуальной сделки – в той мере, в какой речь идет о ее коммерческой технологии . Здесь также действуют строго определенные правила.

Главным принципом, лежащим в основе правил реального обмена, является то, что кула состоит в принесении церемониального дара, который по истечении некоторого времени должен быть возмещен равноценным ответным даром, что обычно происходит через несколько часов или даже минут, хотя иногда интервал длится до года или дольше [39] Чтобы избежать упрека в непоследовательности (в том, что словом «церемониальный» я пользуюсь неточно), я попытаюсь дать краткое определение этому понятию. Будем называть действие церемониальным, если оно является: 1) публичным; 2) исполняемым при соблюдении определенных формальностей; 3) если оно имеет социальный, религиозный или магический смысл и влечет за собой обязательства. . Однако обмен этот никогда не совершается из рук в руки так, чтобы эквивалентность двух предметов обсуждалась, была предметом торга и расчета. При совершении кула строго соблюдается и высоко ценится этикет. Туземцы четко разграничивают кула и обычный обменный торг, который у них широко распространен, о котором они имеют четкое представление, пользуясь для его обозначения особым термином ( гимвали по-киривински). Зачастую, критикуя неправильный, слишком поспешный или недостойный способ проведения обмена кула , они говорят: «Он проводит свой обмен кула , как если бы это был гимвали ».

Второй очень важный принцип состоит в том, что установление эквивалентной ценности отдаваемого взамен подарка предоставлено дарителю, и по принуждению она не определяется. От партнера, получившего дар кула , ожидают, что он оплатит его честно и в полной мере, то есть за полученное им хорошее ожерелье он отдаст такой же хороший браслет или наоборот. Очень красивая вещь должна быть заменена одной равноценной вещью, а не несколькими менее ценными, хотя можно давать и промежуточные дары для того, чтобы отметить время, предшествующее реальной расплате.

Если предмет, которым отдаривают взамен, не эквивалентен, то его получатель будет разочарован и даже рассердится, но он не может требовать непосредственного возмещения ущерба, не может заставлять партнера или завершать всю сделку. Каковы же тогда те силы, которые заставляют партнеров подчиняться правилам обмена? Здесь мы подошли к очень важной особенности отношения туземцев к богатству и ценности. Великая ошибка, состоящая в приписывании дикарю чисто экономической природы, могла бы нас привести к совершенно ложному выводу о том, что «страсть приобретения, нежелание нести убытки или отдавать является фундаментальным и первичным элементом отношения человека к богатству. У первобытного человека эта первичная черта выступает в ее простейшей и наиболее чистой форме. «Захвати и никогда не выпускай из рук» – вот руководящий принцип его жизни» [40] Это не какое-то вымышленное представление о том, каким могло бы быть ошибочное мнение, поскольку я мог бы привести несколько реальных примеров, доказывающих то, что подобные мнения уже высказывались, но здесь я не подвергаю критике существующие теории первобытной экономики; я не хочу перегружать эту главу цитатами. . Принципиальная ошибка такого рассуждения заключается в том, что предполагается, будто «первобытный человек» (в том виде, в каком он представлен современным дикарем) не затронут (по крайней мере, в экономической сфере) никакими соглашениями и социальными ограничениями. В действительности же все обстоит совсем наоборот. Хотя, как и всякое человеческое существо, участвующий в кула абориген тоже любит чем-то обладать (и, следовательно, мечтает приобретать и боится терять), однако социальный кодекс правил, регулирующий получение и отдавание, сдерживает естественную склонность к приобретательству.

Этот социальный кодекс (в том виде, в каком мы его наблюдаем у туземцев кула ) в то же время отнюдь не ослабляет естественного стремления к обладанию; напротив, он гласит, что обладание является источником величия и что богатство является необходимым атрибутом социального ранга и признаком личного достоинства. Однако важным является то, что обладать для туземца значит отдавать – и в этом туземцы существенно отличаются от нас. От человека, обладающего какой-то вещью, естественно ожидают, что он ею поделится, что он ее передаст дальше, а самого себя он будет считать лишь доверенным лицом и дарителем. А чем выше ранг, тем существенней и обязанности. От вождя естественно будут ожидать того, что он поделится пищей с каждым чужаком, с гостем, даже если это и лентяй с другого конца деревни. От него ждут, что он поделится всяким орехом бетеля или табаком, – всем, что у него есть. Так что человеку высокого ранга придется прятать все излишки тех вещей, которыми ему хотелось бы в дальнейшем воспользоваться самому. На востоке Новой Гвинеи большим успехом среди важных особ пользовались изготовляемые на Тробрианских островах специальные трехслойные большие корзины, поскольку в ее нижних отсеках можно было прятать свои маленькие сокровища. Следовательно, главным признаком могущества является богатство, а главным признаком богатства является щедрость. Скупость же и впрямь является наиболее презираемым пороком и тем единственным качеством, нравственная оценка которого не подлежит сомнению, тогда как щедрость – это для них сама суть добра.