Зарема Ибрагимова - Чеченский народ в Российской империи. Адаптационный период

В работах 70-80-х годов XX века практически не освещались разногласия в правящих кругах России, возникавшие при формировании административной политики на Кавказе. Первым автором, обратившим внимание на необходимость исследования проблемы складывания правительственной программы деятельности по административному устройству Кавказа, выяснения общих принципов управления этой имперской окраиной, являлась Н.С.Киняпина. Её статья в журнале «Вопросы истории» за 1983 год заметно выделялась по своему содержанию на фоне тогдашних исследований административно- политической деятельности имперских властей на национальных окраинах. Проанализировав особенности российской административной политики на Кавказе, Киняпина отметила продуманность и постепенность внедрения новых институтов управления горскими народами, общую лояльность при проведении административных мероприятий 113.

Этапным в исследовании истории мухаджирства стал фундаментальный труд Г.А. Дзидзария, опубликованный в 1975 году. Монография Дзидзария представляет собой первый опыт комплексного исследования проблем переселенческого движения на Кавказе. Хотя работа и посвящена в основном абхазскому мухаджирству, автор рассматривает последнее в контексте общекавказского переселенческого движения на протяжении всего XIX века 114.

В советской историографии практически не было работ, за исключением немногих монографий и статей, освещавших позицию царских властей в отношении мусульманского духовенства, всегда оказывавшего огромное влияние на местное население 115. Не затрагивался также вопрос, касавшийся попыток правительства поставить под контроль деятельность духовных лиц через её законодательную регламентацию. В трудах историков советского периода не получила достаточного освещения деятельность русско-мусульманских школ, церковно-приходских училищ, а также их роль в прогрессе народного просвещения. Историки советского периода, рассматривая политику царского правительства в области школьного образования, выпячивали лишь негативные стороны ее влияния на развитие школы, не уделяли должного внимания показу объективно-исторических, позитивных последствий этой политики. Многие авторы, рассматривая влияние России на становление светской школы, упускали из виду её воздействие на развитие традиционного мусульманского образования. Вне их поля зрения оказались и вопросы о том, в какой мере просветительские движения в разных регионах империи оказали влияние на религиозную школу кавказского края 116. Решительный пересмотр методологических основ отечественной исторической науки, начавшейся, как известно, на исходе 80-х годов XX века, активизировал внимание исследователей и к истории российских мусульман. В результате многое было сделано для восполнения пробелов в историографии, появилась возможность извлечь из архивов целые пласты новых материалов как по истории ислама, так и мусульманского населения России 117. Работа одного из крупнейших исламоведов профессора М.А. Бату некого (1933–1997) является до сих пор единственным широкомасштабным исследованием отношения России к исламу и мусульманам с X до начала XX века. Написанная в контексте опыта и достижений мирового социокультурного знания второй половины XX столетия, книга М.А. Батунского проливает новый свет на специфику национально-государственного, культурного и религиозного становления русского, а вместе с ним и многоэтнического российского народа на разломах географических зон, исторических эпох и цивилизаций, на взаимодействиях несхожих духовных, этнокультурных и идейных потоков 118.

С середины 1980-х годов советское кавказоведение, как историческая наука в целом, вступило на путь преодоления ошибок и извращений периода «застоя», появились новые темы для исследования. Возник новый мотив в освещении деятельности государственных мужей, служивших в крае: А.П. Ермолова, Д.С. Старосельского и многих других. Активно начал использоваться метод сравнительно-исторических параллелей не только в вертикальном срезе (хронологическом), но и в горизонтальном (географическом). Изучение народов Кавказа было направлено теперь к обобщению и переосмыслению накопленных знаний 119. Исследования советского периода ценны содержащимися в них материалами фактографического характера, а также постановкой ряда новых исследовательских проблем, таких, как роль экономического фактора в социально-политических процессах; формы протеста населения против политики имперских властей; особенности функционирования низших звеньев в системе административного управления – общественного управления сельских (аульных) обществ. Вне поля зрения советских историков, по вполне понятным причинам, находилось взаимодействие двух цивилизаций – русско-православной и горско-мусульманской, в условиях распространения на Северном Кавказе российского государственного управления. Тенденция к деперсонализации истории в советский период обусловила отсутствие заметных работ, связанных с исследованием роли отдельных деятелей кавказской администрации в организации системы управления в регионе.

Одним из обстоятельств, глубоко травмировавших национальное сознание чеченцев в начале 80-х годов XX века, стала концепция так называемого добровольного присоединения Чечни к России, подготовленная и широко разрекламированная В.К. Гардановым, М.М. Блиевым и В.Б. Виноградовым. Справедливости ради надо отметить, что научная несостоятельность концепции и политический вред её были доказаны ещё задолго до Чеченской войны. Но оскорбление, нанесённое неоднократно подвергавшемуся геноциду чеченскому народу оставило после себя долгий и неприятный след 120.

С 40-х годов XX века начал формулироваться и обосновываться тезис о добровольном присоединении к России различных народов как «наименьшем зле» для них. Интересно, что данный тезис, будучи некорректным, по форме и по сущности, позволил советским историкам создать прекрасно документированные исследования, посвящённые национальной политике в различных регионах, дабы развенчать постулат о «наименьшем зле» 121. Как мудро замечал ещё Владимир Соловьёв: «Обличение неправды не есть ещё её упразднение, но это последнее, не будучи в наших силах, не лежит и на нашей обязанности. Мы обязаны только не быть равнодушными и безучастными к борьбе правды с кривдой в доступной нам области действия» 122. Формально же некорректность тезиса о «наименьшем зле» заключается в нарушении закона исключения третьего, путём введения в историческую науку многовариантности развития, т. е. осуществляется отрицание принципа детерминизма 123.

В советской историографии стали интенсивно складываться два главных направления в изучении истории российских народов дооктябрьской эпохи. Первое из них постепенно отходя от теории «наименьшего зла», так и не смогло фактически преодолеть идеи и штампы колониальной экспансии царизма. Вторая тенденция, исходя из справедливой посылке о недопустимости изображения дореволюционной истории сплошной чёрной краской, приглушала и замалчивала антагонистическую классовую природу самодержавия. В дальнейшем на этой почве выросла политизированная концепция сплошного прогресса и добровольности вхождения народов в состав Российской империи. Таким образом проблема вхождения народов Кавказа в состав России изучалась и эволюционизировала в контексте двух основных концептуальных построений: теории колониального завоевания и концепция мирного добровольного присоединения 124.