М. Велижев - Россия в Средиземноморье. Архипелагская экспедиция Екатерины Великой

АВПРИ. Ф. 2/6. Внутренние коллежские дела. Д. 7233. Л. 154-156.

Материалы для истории русского флота. Ч. XI. С. 655. Первыми, кто узнал о введении «десятины», стали 28 января 1771 г. жители острова Парос. Об этом см.: Гребенщикова Г.А. Балтийский флот в период правления Екатерины II. С. 340-341.

РГА ВМФ. Ф. 190. On. 1. Д. 44. Л. 79об. Например, перед самым заключением Кючук-Кайнарджийского мира контрибуцией был обложен находящийся возле входа в Дарданеллы и немало помогавший русским о.Имбра: приматы всех деревень собраны были на флагманский корабль «Победоносец», «дабы оные с тех деревень собрали для нашего флота контребуции 100 быков, 400 баранов и 2000 килов пшеницы». Османское киле пшеницы составляло 25,7 кг. Однако с острова доставили только 215 килов пшеницы, а за остальные 1785 килов уплатили 3570 пиастров. (РГВИА. Ф. 846. Он. 16. Д. 1860. Л. 69-70).

Вопреки этим сведениям, А. Комариано-Сиоран пишет, что фискальная система была слишком обременительной ( Camariano-Cioran A. La Guerre Russo-Turque de 1768-1774 et les Grecs // Revue des etudes sud-est européennes. Bukarest, 1965. T. III. № 3-4. P. 541), ссылаясь при этом на пример острова Митилина, который должен был выплатить 150 тыс. пиастров, но за такую сумму даже весь остров нельзя было продать. Думается, что пример, приведенный румынской исследовательницей, неудачен: о. Митилина (Лесбос) никогда не входил в Архипелагское княжество и был объектом нападений как вражеский, оттого он был обложен не налогом, а контрибуцией.

Данные по этим и другим островам Архипелагского княжества см.: РГА ВМФ. Ф. 190. On. 1. Д. 16. Л. 38-59об., 98, 205; Ф. 190. Он. 1. Д. 2. Л. 27-60.

Краткое описание островов Архипелага. Приложение 6. С. 522.

Kοντογιάννης Π.N. Oι Έλληνες κατά τον πρώτον επί Aικατερίνης B' Pωσοτουρκικόν πόλεμον 1768–774. Σελ. 243–48; Πασχάλη Δ. Αι Κυκλάδες υπό τους Ρώσους (1770–774). Μετ`ανέκδοτων έγγραφων. Σελ. 263-274.

Κώνστα Π. Η Ρωσία ως Ναυτική Δύναμις (860–960 μ. Χ.). Σελ. 121–26.

Материалы для истории русского флота. Ч. XI. С. 654.

Там же. С. 654-655.

РГА ВМФ. Ф. 190. On. 1. Д. 121. Л. 67-68. Заготовленные для рассылки на прочие острова бланки «Учреждения для вашей ползы» хранятся в том же деле (л. 58-66).

Переписка графа Н.И. Панина с графом А.Г. Орловым-Чесменским. С. 255.

Например, РГА ВМФ. Ф. 190. On. 1. Д.2. Л. 61, 67. При этом на о. Шхиро из собранной подати (1012 пиастр) были выплачены местной гречанке Метаксе «на прокормление избавленных из плену 2-х христианских малолетних девок деньгами 7 пиастров 20 парадов и 170 оков сухарей» (Там же. Л. 45 об.), по просьбе вдовы были прощены 501 пиастр казенных денег, числившихся за умершим канцелярским служителем Хаджи (Там же. Л. 61). Пара – серебряная монета равная 1/40 пиастра, или 2,5 российской копейки (в конце XVIII в.). Окка – османская мера веса равная 1,28 кг.

РГА ВМФ. Ф. 188. Он. 1. Д. 92. Л. 171об.

Гребенщикова Г.А. Балтийский флот в период правления Екатерины II. С. 436.

В 1773 г. обнаружилось, что в обход русских, крайне нуждавшихся в поставках хлеба, греки островов Архипелагского княжества заключили тайный договор с англичанами о продаже им пшеницы. Г.А. Спиридову потребовалось издать специальный приказ, запрещавший грекам-подданным России продажу пшеницы (см. Гребенщикова Г А. Балтийский флот в период правления Екатерины II. С. 415-416).

Журнал С.П. Хметевского. Приложение 8. С. 628.

РГА ВМФ. Ф. 188. On. 1. Д. 93. Л. 111об.-112 (от 22 июня 71 г.). См. также: Гребенщикова Г.А. Балтийский флот в период правления Екатерины II. С. 335.

Так, жители соседнего с Паросом о. Миконос в августе 1772 г. жаловались в канцелярию Спиридова: «на нашем острову многое число народу флотскаго и ис протчих мест съели нашего ж острова фруктов, то есть гороху, винных ягод, винограду и протчаго… Мы увидели великой убыток»; даже выставленные А.В. Елмановым караулы охранить сады миконцев от разграбления в тот год не смогли (РГА ВМФ. Ф. 190. On. 1. Д. 121. Л. 70).

РГА ВМФ. Ф. 188. On. 1. Д. 65. Л. 12-13 об. Рассказ игумена изобилует весьма примечательными подробностями: 25 января 1771 г. пришел к нему в монастырь «один руской афицер в зеленом сертуке, в красном камзоле ростом высок…, имел маленкия усы нафабрены, шпагу имел з золотым темляком, манером наподобие сабли. Пришед в той монастырь, слушал молебны, и за то оной афицер дал мне половину пиастра, с ним также было других три человека…». «После молебна, – давал показания игумен Исайя, – зазвал я к себе их в келью и унял у себя отобедать, и во время, когда стали обедать, двоя из них не стали садится, однако вышепомянутой афицер им сесть приказал, за обедом же стали пить за здоровье нашей всемилостивейшей императрицы (sic!.), потом государя великого князя наследника императорскаго российскаго престола, когда ж стали пить здоровье государя цесаревича, тогда называл я его для изъяснения русским, што пью здоровье цесаревича Павла Петровича, на что мне вышеобъявленной афицер сказал и меня зовут Павел Петрович, указывая ж на других говорил про тех, которыя были в красных камзолах: это гвардейския салдаты…, после чего мы встали из-за стола и те афицер, сержант и салдаты, оказав мне ласковость, пошли из моего монастыря.

А сего февраля 2 числа пришло несколко к моему дому и стали стучатца, почему я стал спрашивать, кто стучитца, ответ мне был: Христиана, давай раки! И ис того их ответа, что отвечали по-русски, узнал, что они русския, на их ответ я говорил, что теперь ночь и раки у меня нет, однако оне, не внимая моим словам, выломили двери и взошло прежде ко мне два человека, коих я узнал, что ето были те два салдата, которыя прежде у меня обедали с офицером. <���…> Вошед, оныя два человека пошли ко мне к благословению с почтительным видом, лиж толко я их благословил, то ушли они назад, и вбежало ко мне вдруг 13 человек, ис коих один был в сертуке зеленом, а двенатцать в красных камзолах, тот, которой был в сертуке, приказал меня схватить и поставил двух человек с обнаженными шпагами у дверях внутри, а двух человек также со шпагами у дверей снаружи, остальныя ж схватили меня и моего отца, и сестру и стали бить, у отца моего переломили ногу, а у сестры обе руки тесаками ранили, а меня в голову также тесаком ранили, спрашивая у нас денег, почему и объявил я им, где лежат денги, которыя они взяли щотом 443 пиастра, и при том еще взяли две пары орукавьев женских золотых, одну пару серег золотых, один золотой перстень, также взяли других вещей веема много, которых я имянно теперь сказать не могу, после чего, связав у меня, у отца моего и у сестры моей руки и ноги, сами ушли, и дверь с надворья заложили. После их уходу мы развезались и я чрез ограду, хотя чрез силу, перелес и отпер двери. Поутру пришел я в местечко Аузу, объявил об сем в учрежденной греческой канцеляри, и оной канцеляри секретать повел меня в один в дом, а сам пошел в первой лагерь с моим братом, потому что не в состояни был от раны итыти и, возвратясь, объявил мне, что в первом лагере ему сказали, что этому кажется статся не можно, дабы салдаты могли ночью из лагеря отлучится, <���…> потом я возвратился и поехал также с секретарем в другой лагерь. Во втором господин полковник Толь, как скоро меня увидил, то приказал мне перевезать рану и положили меня в лекарскую полату, где сам господин Толь приходил два раза меня смотреть. И пробыл я у него в лагере, а как скоро услышал от меня, что я могу узнать двух человек, которыя в числе грабителей у меня в монастыре были, а прежде слушали молебен, и зовут одного Николаем, а другово Иваном, то казал мне своих салдат каждую роту, однако я в оных помянутых двух человек не видал, потому положили меня опять в лекарскую полатку, а сего числа пришел канцелярской секретарь и господин полковник Толь с оным секретарем приказал мне ехать к адмиралу, почему я, приехав, сие доношенине принес».