Коллектив авторов - История Испании. Том 1. С древнейших времен до конца XVII века

Большая мечеть и мост Кордовы

Еще одной специфической чертой мусульманской социальной культуры можно считать ее урбанизм. Созданная исламом на Пиренейском полуострове цивилизация, несмотря на то, что она пережила самые разные политические формы (от халифата и империи до «княжеств»), неизменно воплощалась в сильных, богатых, густонаселенных городах.

Христианским королевствам Пиренейского полуострова в наследство от складывавших оружие мусульманских государств досталось поликонфессиональное и полиэтничное общество, надолго пережившее мусульманскую государственность.

Невозможно говорить об интеллектуальной жизни и культуре Аль-Андалуса, не коснувшись хотя бы вскользь темы ислама, поскольку именно он воспринимался как основа, несущая конструкция и цель всех занятий науками и искусствами. Не только богословие и философия, но и юриспруденция, филология, история, математика и медицина были неразрывно связаны в сознании и трудах мусульманских интеллектуалов с верой, познанием Бога, созданного Им мироустройства.

Ислам утвердился на Пиренейском полуострове в качестве доминирующей религии сразу после его покорения арабо-берберскими войсками. Ислам быстро распространился и был принят местным населением самого разного социального уровня. Следует при этом учитывать урбанистический характер исламской цивилизации, что сказалось и на процессе установления конфессионального господства: произошла повсеместная и глубокая исламизация городов, в то время как сельская местность не была в такой степени затронута, и по большей части насельниками ее оставались мосарабы, т. е. христиане. Следует отметить, что именно из городской среды торговцев, ремесленников и мелких собственников постепенно сформировался в испано-мусульманском обществе средний класс, на базе которого сложилась социальная группа интеллектуалов, занимавшихся прежде всего духовными науками и потому обладавших особым общественным престижем.

Исповедание ислама в Аль-Андалусе мало чем отличалось от отправления его в Африке или Аравии. Верующие исполняли традиционные для ислама обязанности, к которым относилось свидетельство веры ( аш-шахада ), или признание единого Бога и Его Посланника Мухаммада, молитвенное служение ( ас-салят ), выплата пожертвования или милостыни ( аз-закят – по-арабски «очищение»), хадж (паломничество в Мекку) и соблюдение поста в месяц рамадан. Не был оставлен без внимания и джихад (священная война, в классическом исламе понимаемая не только как участие в военных действиях против неверных, но и как духовное борение). По сути, все походы эмиров и халифов против христианских королевств совершались под знаменем джихада, собирая под руку правителя не только войско, но и добровольцев. Это, впрочем, не мешало наличию в армии халифа подразделений, формировавшихся из христиан. В то же время уже средневековым авторам было очевидно, что исламу, существовавшему на Западе, было гораздо проще вести священную войну, имея в непосредственной и постоянной близости соседей-христиан, и несравнимо тяжелее осуществлять великое паломничество, требовавшее от правоверных преодоления огромных и опасных пространств Средиземноморья и надолго отрывавшее их от дома и дел. Казалось, само положение Аль-Андалуса склоняло здешних мусульман более к воинственным и внешним формам благочестия, нежели к созерцательным, ориентированным на глубокий внутренний поиск и подвижничество. Однако, напротив, причастность Аль-Андалуса к общеисламскому пространству и осознанное стремление позиционировать себя внутри этого пространства как активное и традиционное сообщество способствовало устойчивым связям с Востоком и Аравией, поддерживавшимся во многом благодаря хаджу.

И потомки завоевателей, и новопереселенцы с Ближнего Востока и из Африки, и неомусульмане из местного населения стремились поколение за поколением сохранить нетронутыми основы веры и обычаи, опираясь на ту традицию, которая складывалась на протяжении VIII столетия в рамках всего исламского мира при решающей роли метрополии. Духовная жизнь мусульманской общины и общие правила поведения были осмыслены к тому времени как нечто единое, неразрывно принадлежащее как сфере религии, так и сфере права – шариату . Шариат – по-арабски «правильный путь», «то, что открыто Богом» – представлял собой совокупность правовых, морально-этических и религиозных норм поведения. Богооткровенный образ жизни приводил к формированию богооткровенного права. Нормы шариата никогда не сводились в законы, поскольку признавалось существование единственного, данного Богом, закона – Корана, на их основе никогда не составлялись своды писаного права. Шариат существовал и развивался, опираясь на Коран и Сунну (повседневная практика Мухаммада, отраженная в хадисах , наиболее аутентичных и пользующихся авторитетом преданиях о жизни Посланника) и благодаря усилиям законоведов, в которых, впрочем, следует видеть не ученых-юристов, а скорее интеллектуалов, занятых духовным поиском.

К рубежу VIII–IX вв. сложилось и было описано последователями учение законоведа Малика ибн Анаса (ум. в 795 г.). Испанские Омейяды избрали в качестве официальной религиозно-правовой школы маликизм , рожденный в Медине и получивший дальнейшее оформление в трактатах в Кайруане. Этой школе, или направлению (по-араб. мазхаб ) было свойственно подчеркнутое внимание к Преданию, с опорой на хадисы. В то же время в том виде, в котором маликизм был воспринят в Аль-Андалусе, он представлял собой наиболее простую, традиционную и практичную систему по сравнению с другими, бытовавшими, например, на Ближнем Востоке – ханифитским и шафиитским мазхабами.

Поначалу маликизм в Аль-Андалусе существовал наряду с учением сирийского законоведа аль-Авзаи, но с появлением в пределах Кордовского халифата Муватты – основного сочинения Малика – и его последователей, вокруг которых мало-помалу сложилась школа, и некоторые из которых имели серьезное влияние на эмиров, в том числе и в вопросе назначения судей, восторжествовал как главенствующий мазхаб. В IX в. маликиты в Аль-Андалусе запретили изучение хадисов и ограничились составлением трактатов и пособий по юриспруденции. С этого момента всякая индивидуальная рефлексия по поводу Предания оказалась под запретом, и маликизм постепенно превратился в застывшую и неспособную к внутреннему развитию систему, обслуживающую власть и прикладные нужды судопроизводства.