Олег Фочкин - Москва. Лица улиц. Продолжение легенд

В 1895 году на смену главному врачу Ново-Екатерининской больницы А. И. Полю пришел Александр Петрович Попов – прекрасный хирург-оператор и педагог, воспитавший ряд крупных специалистов и среди них своего преемника профессора Новацкого. Иван Николаевич Новацкий возглавлял больницу с 1868 по 1899 год. Он был в числе инициаторов внесения предложений в медицинский факультет и в Совет Императорского Московского университета о переводе университетских клиник на Девичье поле. В Крымскую кампанию какое-то время он работал под руководством самого Николая Пирогова. Большой резонанс получила его речь на Университетском Акте 12 января 1874 года «Несколько слов о гигиенических условиях современного госпиталя». О ней высоко отозвался, в частности, знаменитый гигиенист Ф. Ф. Эрисман. При этом Иван Николаевич Новацкий являлся одним из самых выдающихся администраторов за всю историю отечественной медицины.

12 августа 1876 года широко отмечался 100-летний юбилей Ново-Екатерининской больницы. На торжестве присутствовало московское начальство во главе с генерал-губернатором князем Долгоруковым. Приветствия поступали из всех уголков России. Была выбита памятная медаль. Больница получила статус Императорской.

С самого начала здесь работала поликлиника. До 1884 года прием больных велся лишь дежурными врачами, причем они ежедневно менялись. С 1884 года приемом стали заниматься специально выделенные ординаторы.

Именно здесь главный врач больницы Федор Петрович Гааз выдвинул всемирно признанный гуманистический тезис: «Спешите делать добро».

В 1930 году был основан санитарно-гигиенический факультет 1-го Московского медицинского института, и больница стала его клинической базой.

В 1939 году больница оказалась в эпицентре вспышки чумы, пришедшей в Москву. Это не была средневековая чума, уносившая тысячи жизней и оставлявшая целые улицы покойников. Она пришла не с тысячами зараженных крыс и мириадами разносчиков заразы – блох. Она пришла в лице ученого, профессора Берлина, заместителя директора по науке Саратовского чумного института (институт существует и сейчас под другим названием – «Микроб»). Берлин собрался в Москву для доклада на коллегии Наркомздрава. В день отъезда он проводил опыты с противочумной вакциной на животных, зараженных вирулентными живыми чумными микробами. То ли он сам был недостаточно осторожен, то ли его торопили быстрее закончить опыты и собираться в дорогу – но в Москву он приехал уже больным, с высокой температурой и в таком состоянии выступал с докладом на Коллегии.

Берлину поставили сначала ошибочный диагноз: крупозное воспаление легких – и направили больного в ближайшую Ново-Екатерининскую больницу.

В приемном покое больницы больного осмотрел дежурный врач доктор Горелик и сразу заподозрил не простую крупозную пневмонию, а легочную чуму. Подозрения быстро оправдались.

В организацию борьбы с распространением возможной эпидемии активно включился НКВД. Как только выяснилось, с какой чудовищной опасностью столкнулась Москва, были приняты чрезвычайные меры по предупреждению развития эпидемии. Благодаря этим мерам чума унесла только три жизни: Берлина, Горелика и парикмахера больницы.

Ново-Екатерининская больница была немедленно объявлена на военном положении. Сюда прибыло подразделение войск НКВД. У входов и выходов больницы стояли караулы, никого не впускавшие и не выпускавшие. Функции коменданта больницы были возложены на оказавшегося среди задержанных профессора И. Г. Лукомского – заведующего стоматологической клиникой.

Во время Великой Отечественной войны больница с июня 1941 года стала эвакогоспиталем, а с осени 1942-го до весны 1945 года – окружным военным госпиталем.

В последнее время – до 2009 года – здесь находилась городская клиническая больница № 24.

Строительство лечебного и вспомогательных корпусов, обеспечивающих функционирование больницы, предполагалось на Писцовой улице, владение 10. Окончательно больница из занимаемых помещений на Страстном бульваре переехала в новое здание на Писцовой улице в 2009 году.

Первый проект реконструкции здания появился еще в 1998 году: после вывода больницы из занимаемых помещений их планировалось передать под размещение Музея истории города Москвы. В рамках разрабатываемой концепции развития сада «Эрмитаж» планировалось объединить с ним внутренний двор бывшей больницы.

В 2011 году пустовавшие в течение нескольких лет здания были взяты под государственную охрану, стал прорабатываться вопрос о реставрации и реконструкции комплекса. В 2012 году началась подготовка к проведению полномасштабных реставрационных работ, в 2013 году, как уже было сказано выше, началась сама реставрация.

Очень хочется верить, что мы действительно будем гулять в парке новой думы, плавно переходящем через Успенский переулок в сад «Эрмитаж». Места фантастические и настраивающие на светлые мысли.

И кстати, ЗАГС был бы здесь более уместен, нежели городская дума.

Забытые страницы истории нашего города иногда раскрываются перед внимательным исследователем в самых неожиданных местах. Именно так, совершенно неожиданно, с археологическими находками мы встретились… в театре.

18 февраля 2015 года в Музыкальном театре имени К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко состоялась премьера оперы Модеста Мусоргского «Хованщина». Событие само по себе примечательное и замечательное. Но журналистов, а за ними и всех зрителей позвали не только на премьеру оперы, но и на открытие выставки «Хованщина. Примечания», посвященной постановкам оперы на русской сцене в XIX–XX веках, но не только им.

Открывал выставку в атриуме обновленного театра заведующий его литературной частью Дмитрий Абаулин и замруководителя Департамента культурного наследия Москвы – главный археолог города Леонид Кондрашев.

Стоит вспомнить, что несколько лет назад театр пережил страшный пожар. После долгого восстановления он сильно изменился, став более современным. Возможно, при этом потерялся определенный шарм прошлого, но во многом театр выиграл. Ну а археологи выиграли несомненно.

«На выставке представлены археологические находки, сделанные на Дмитровке в тот период, когда театр восстанавливался после пожара, – рассказал главный археолог города. – Они перекликаются с тем периодом, о котором рассказывает опера Мусоргского, – Стрелецким бунтом 1682 года». Кроме того, в экспозиции можно было увидеть более 50 копий подлинных фотографий и эскизов декораций. Среди них уникальные документы, которые экспонируются впервые: эскизы к «Хованщине» художника Г. И. Головы, сделанные по эскизам знаменитого К. Коровина (постановка Ф. И. Шаляпина в Большом театре, 1912 г.), рабочие рисунки режиссера И. М. Лапицкого с проработкой мизансцен для постановки «Хованщины» в Театре музыкальной драмы (ТМД, Санкт-Петербург, 1916 г.), фотографии сцен из оперы «Хованщина» в постановке ТМД (1916 г.), страницы клавира оперы с режиссерскими пометами И. М. Лапицкого. Интересно, что и само здание, в котором теперь располагается театр, связано с событиями «Хованщины», ведь одна из его владелиц – Прасковья Салтыкова – была замужем за братом Петра I (об этом подробнее поговорим чуть ниже), а другого Салтыкова убили во время Стрелецкого бунта, перепутав с Нарышкиным.