Сергей Соловьев - История России с древнейших времен. Том 22

Но вместо извещения о сериозном демарше , которого требовал Бестужев, ему сообщили из Петербурга, что Чернышеву велено сделать при берлинском дворе наисильнейшие увещания, чтоб не предпринимали ничего враждебного против саксонских земель; а между тем Бестужев продолжал доносить, что министры французский и испанский употребляют все меры, чтоб отлучить польского короля от его союзников, примирить с прусским королем и потом склонить к принятию императорской короны; в случае невозможности соединить эту корону с польскою обещают возвести на польский престол одного из саксонских принцев, наконец, обещают присоединить к Саксонии всю Богемию. Русские представления при берлинском дворе не имеют силы, Фридрих II готовится напасть на Саксонию, и есть известие, что в Берлине уже печатается объявление войны. Саксонское правительство просило, чтобы императрица велела двинуть корпус войск в Польшу и стать на немецких границах: король Август обязывался продовольствовать эти войска до тех пор, пока прусский король не объявит войны Саксонии, но одного движения русского корпуса в Польшу будет достаточно, чтобы удержать Фридриха II от объявления войны.

24 августа французский посланник подал промеморию, в которой склонял польского короля к принятию императорской короны, обещая от своего двора знатную сумму денег и другие выгоды для поддержания императорского достоинства; если же Август III никак не согласится быть императором, то по крайней мере пусть своим влиянием замедлит избрание нового императора. Граф Брюль обнадежил Бестужева, что король Август, не желая получить императорскую корону интригами французского и прусского дворов, твердо решился не дать себя поймать в расставленные ему сети и не отступать от своих союзников. Вогренан при дворе и в частных домах внушил, что Саксония против прусского короля никакой помощи от России никогда не получит, ибо в противном случае Фридрих II не стал бы действовать так решительно. В то же самое время распущен был по всему Дрездену слух, что в России произошло восстание против императрицы, наследника и его супруги, потому что последние не приобщались публично св. таин по уставу восточной церкви. По мнению Бестужева, эти слухи были распространены от французского и прусского дворов. Из Константинополя приходили известия, что прусский и французский дворы – первый чрез своих эмиссаров, а второй чрез своего посланника – беспрестанно и всеми силами стараются склонить Порту, чтобы послала сильное войско в Венгрию, где турки могут без всякого труда делать завоевания по неимению там австрийских войск; прусский король особенно домогается союза с Портою. Наконец прусский король объявил войну Саксонии.

Петербург был встревожен этими известиями в самое неудобное время, во время приготовлений к свадьбе великого князя. 19 августа в присутствии канцлера и вице-канцлера Елисавета говорила, как было бы желательно каким-нибудь образом оба двора примирить; если бы теперь по союзному обстоятельству послать польскому королю на помощь 12000 войска против прусского короля, то, пожалуй, это может навлечь на Россию дальнейшие следствия тяжкой войны; а, напротив, если и король польский при своих малых силах будет принужден вступить в французские и прусские виды и принять предлагаемую ему этими дворами императорскую корону, то для русских интересов также продолжительные и тяжелые следствия произойдут. Для решения этого вопроса императрица велела немедленно собрать совет. Тут Воронцов поднес свое письменное мнение, которое Елисавета оставила у себя. Бестужев испугался и объявил, что он также подаст свое письменное мнение.

Воронцов в своем мнении говорил, что, по-видимому, нужно было бы послать войско на помощь королю польскому, чтобы отвратить его от искания императорской короны; но этою посылкою Россия обнаружит явную вражду к королю прусскому, своему союзнику, безо всякого неудовольствия с его стороны, безо всякой причины и должна будет ждать от него всякого неприятельского поступка. Если этой посылкою войска не достигнем желаемого, т. е. не отвратим прусского короля от неприятельских действий против Саксонии, то честь и слава императрицы заставят употребить все свои силы для достижения этой цели, от чего зайти можем очень далеко, навлечь на себя войну, окончание которой неизвестно. Войска наши иначе не могут достигнуть Саксонии как через польские или прусские земли. В первом случае поляки тронутся и заведут конфедерацию против своего короля, которую Франция и Пруссия будут поддерживать для низвержения Августа III и возведения на престол своей креатуры. Если же идти через прусские земли, то это признано будет за явное нападение и нарушение союза, и, конечно, пруссаки не допустят наше войско до соединения с саксонскою армиею, нападут на него с превосходными силами и могут нанести поражение. Для укомплектования войск нужен рекрутский набор и чрезвычайные расходы; но состояние империи позволяет ли такую трату людей и денег, а денег и без того очень мало в нашем государстве. Для избежания явного нарекания в неисполнении договора с Саксониею не лучше ли вместо посылки войск дать деньгами по 450000 рублей в год; на войско истратим столько же; и тут по крайней мере люди останутся целы. А всего было бы лучше помирить Саксонию с Пруссиею таким способом: объявить решительно прусскому министру, чтобы король его удержался от нападения на Саксонию, в противном случае русские войска немедленно пойдут к ней на помощь, по желанию же его короля обещается ему полное обнадеживание, что саксонцы не тронут его земель, и действительно вытребовать это обещание от дрезденского двора.

13 сентября Бестужев подал свое мнение: «Ваше величество находитесь в союзе с разными державами. Самый древний союз с королем великобританским, ибо он основан на взаимной безопасности обеих корон относительно Швеции, Дании, Пруссии и Польши, на взаимном благе обоих государств и на торговле: англичане ежегодно продают и покупают здесь товаров более чем на миллион рублей, и так как покупают более, чем продают, то более полумиллиона оставляют здесь чистыми деньгами. Петр Великий так уверен был в необходимости постоянной дружбы с Англиею, что и во время ссоры своей с английским королем Георгом I по мекленбургским делам старался соблюдать дружбу с Англиею. В царствование вашего величества заключен с Англиею союзный договор, потому что приведенные причины и интересы остаются неизменными. Второй союз, в царствование вашего величества возобновленный, – это союз с Пруссиею, который мог быть также очень полезен, если бы мы не были научены опытом, как мало прусский король держит свое слово и свои обязательства и как мало, следовательно, можно положиться на все его ласкательные обнадеживания. Я вместе с покойным Бреверном советовал заключить союз с Пруссиею именно для того, чтобы удержать прусского короля от подания помощи Швеции деньгами или людьми, ибо извещали, что государь этот дал значительную сумму денег графу Потоцкому для подкрепления польской конфедерации, о которой так хлопотала Швеция для отвлечения внимания России от себя. Но теперь, когда прусский король посредством брака своей сестры со шведским наследным принцем, чего я всегда опасался, приобрел там такие сильные связи и влияния, сомневаюсь, чтоб он в случае нашей ссоры со Щвециею захотел быть нам полезен; напротив, более причин опасаться, что связи и влияния этого горделивого государя и сестры его произведут действия, очень противные интересам вашего величества, если вскоре не положатся этому пределы; он уже и теперь имеет в Швеции более власти и кредита, чем мы когда-либо имели; без сомнения, он сам внушает сестре своей мысли об отмене нынешней формы правления в Швеции, о восстановлении там самодержавия, не говоря уже о том, что в Польше и при самой Порте Оттоманской он составляет себе сильные партии и входит в тайные соглашения, которые с интересами вашего величества и вашей империи вовсе не сходны. Третий союз у нас с королем польским как с курфюрстом Саксонским, союз полезный для взаимной безопасности от Пруссии и Швеции; кроме того, курфюрст полезен нам как викарий империи: так, при его содействии великий князь Петр Федорович, несмотря на перемену вероисповедания, признан способным оставаться в числе имперских владельцев.