Елена Прудникова - Битва за хлеб. От продразверстки до коллективизации

Абсурд российского аграрного сектора в критической ситуации обернулся полным маразмом. И маразм этот крепчал день ото дня.

…Поначалу большевики все же пытались управлять как нормальное, цивилизованное правительство. Едва придя к власти, они подтвердили введенную еще Временным правительством хлебную монополию – закупку зерна на селе по твердым ценам, запрещение его свободной продажи. И, в полном соответствии с лозунгами, возложили реализацию хлебной монополии на власть. В данном случае – на местные Советы. Если бы на село сразу послали продотряды… впрочем, до продотрядов надо было еще дозреть. Не все сразу.

Что собой представляли местные Советы того времени – не поддается никакому полету фантазии. Ситуация там определялась множеством факторов, но в основном двумя: продовольственным положением членов Совета – персонально! – и политической ориентацией того горлопана, который им руководил. Первый фактор определял политику Совета, второй – лозунг, под которым эта политика проводилась. Это кроме тех случаев, когда власть захватывали местные гопники или пришлые бандиты. Никакая власть им была не указ, ибо вся власть кому? Правильно, Советам.

Все же существовало общее правило: чем более промышленными оказывались губерния, волость, уезд, тем тверже там поддерживали хлебную монополию. И стоит ли удивляться? Ведь чем больше людей занято в промышленности, тем хуже положение с хлебом, так что вся надежда на государство.

«В 200 волостях четырех губерний промышленного района – Владимирской, Нижегородской, Тверской и Ярославской – наибольшую активность в проведении государственной политики проявляли Советы с высоким процентом рабочих в составе населения волости. Так, во Владимирской губернии 80 % волостных советов признавали монополию на хлеб, в Ярославской – 50, Нижегородской – 43, Тверской – 22,6 %. В среднем 49 % волостных Советов промышленных губерний поддерживали продовольственную политику Советской власти.

Однако результативность их работы почему-то была невелика. На состоявшемся в марте 1918 г. Осташковском уездном съезде Тверской губернии делегаты… говорили, что в деревне сильно влияние кулаков, из-за чего деревня не идет навстречу местным Советам: развита спекуляция, учет и реквизиция хлеба не проводятся, продукты распределяются „несправедливо, всем“. Сообщалось также, что Новинский волостной Совет сам поддерживает спекуляцию, а в Павлихинской волости голодная бессознательная масса, подстрекаемая кулаками, попами, помещиками, избила членов Совета, пытавшихся провести учет хлебных излишков. И лишь Пашутинский волостной совет, поддерживаемый беднотой и крестьянами среднего достатка, произвел реквизицию хлеба у кулаков и распределил его среди неимущих» [56] Осипова Т . Российское крестьянство в революции и Гражданской войне. С. 77–78. .

Отсутствие твердых цен и свобода торговли выгодны были держателям хлеба – кулакам и торговцам. У бедняков интерес прямо противоположный, но они – самая забитая и необразованная часть сельского населения, да и кулак, имея столь мощный рычаг влияния на голодных односельчан, как мешки в амбарах, своего добьется. Бедняков удавалось побудить отстаивать свои интересы только после усиленной обработки со стороны продкомиссаров и коммунистов, да и то не всегда. Ну боялись люди! Сегодня советская власть на коне, а завтра она закончится, и тогда всем и все припомнят… нет уж, лучше в уголке посидеть. Да и власть эта… пес его знает, что за люди, молокососы какие-то, слова говорят такие, что не только мужики, но и сами не понимают, а с народом как обращаются? Глотка – мордобой – револьвер.

В самом пикантном положении оказывался середняк. С одной стороны, он имел несколько лишних пудов хлеба, которые хотел бы продать по вольным ценам. С другой – его благополучие было чрезвычайно зыбким: неурожай, реквизиция лошади, падеж коровы отбрасывали его за черту бедности. И озверевших от голода односельчан он побаивается, и с кулаком ссориться неохота. Трудная жизнь! Но хлеб есть…

Все эти факторы делали социальный состав Советов чрезвычайно пестрым. Сказывалась еще старая общинная привычка выбирать представителями «справных хозяев» – и чем «справнее», тем лучше. С другой стороны, вернувшиеся с фронта солдаты и местные пролетарии тянули в обратную сторону, склоняясь уже к большевистскому подходу. Результаты сложения всех этих векторов бывали самые разные. Своеобразным «чемпионом породы» можно назвать Моноенский волостной Совет Белевского уезда Тульской губернии, который состоял из двух урядников, двух офицеров, одного промышленника и одного торговца. При этом нет никакой гарантии, что в соседнем уезде не выберут в Совет бедных крестьян.

Продовольственное положение населения тоже сказывалось напрямую. Если в волости имелись запасы хлеба, волостные Советы не принимали хлебную монополию и твердые цены, вводили своей волей свободную торговлю, самочинно поднимали нормы потребления. Если хлеба не было, они полностью поддерживали государственную политику – но что толку?

Вторая часть продовольственной политики – внутреннее перераспределение хлебных излишков – тоже реализовывалась с трудом. Если в местном Совете преобладали бедняки, то вопрос решался проще: они точно знали, кто в их деревне голодает, а у кого из односельчан есть хлеб. И, едва услышав от инструктора волшебное слово «реквизиция», приходили и брали, сами или с помощью реквизиционного отряда.

Но таких Советов было мало – крестьяне по старой памяти выбирали «справных» хозяев. Кулаки, попав в Совет, гнули свою линию, первым делом вводя свободную торговлю, и использовали голод для дальнейшего закабаления деревни. Середняки были вроде и не против того, чтобы помогать голодным – кто знает, что с ними самими завтра будет! – но желательно «в добровольном порядке», ибо кто знает – вдруг завтра и у них насчитают излишки, придут и возьмут?