Шайзада Тохтабаева - Этикетные нормы казахов. Часть II. Семья и социум

По обычаю мать невесты дарила сватье красивый перстень с двумя шинками ( құдағи жүзiк ) за предполагаемое доброе отношение к ее дочери. От свекрови ( қайын ене ) ждали покровительства, теплоты и справедливости, поскольку во многом именно от ее расположения зависела судьба невестки: « Жақсы ауылға келген келiн – келiн. Жаман ауылға келген келiн келсап болады » («Если молодая попадет в хороший аул – будет невесткой, а если в плохой – то станет ступкой).

Свекровь с самого начала старалась воспитать в невестке те черты, которые, с ее точки зрения, необходимы. В основном это касалось хозяйственных дел, выполнения обычаев, традиций, этикетных правил, воспитания детей. Взаимопонимание невестки и свекрови ярко проявлялось при приеме гостей, когда хозяйка шепотом, мимикой или взглядом давала ей указания.

Свекрови рекомендовалось вместо имени невестки произносить менің қызым или келін. Иногда, желая сделать важное замечание невестке, свекровь прибегала к иносказаниям: она ругала дочь за поступки, которые та не совершала, то есть тем самым косвенно ругала невестку. Существует казахская пословица: « Қызым саған айтам, келінім сен тыңда » («Дочь, тебе говорю, невестка, ты слушай»). Такой прием существует в традиционном быту до сих пор практически у всех тюркских народов.

Свекровь обычно относилась к невестке довольно сдержанно. Когда-то она сама была в этой роли и испытала на себе все тяготы семейной жизни, которые выпадали на долю невестки. Когда же она становилась свекровью, то ее главным интересом становилось благополучие женатых сыновей, поэтому вольно или невольно ее характер становился более твердым.

У казахов считалось, что главные цели молодой семьи – рождение и воспитание детей. В книге «Китаби-Деде-Коркуд» содержатся такие слова: «У кого не было ни сыновей, ни дочерей, велел он поместить в черную юрту, подстилать под ними черную кошму, дать им в пищу мясо черного барана, если хочет есть, если нет – пусть уйдут. А кто имеет сыновей, тех, сказал, поместить в белую юрту, а имеющих дочерей – в красную юрту… Кто не имеет ни сыновей, ни дочерей, тех Аллах проклинал, так будем проклинать и мы» [ Китаби, 1917, с. 6, 7].

М. С. Орынбеков тоже отмечает: «…человека, не имеющего детей, называют Құ бас («Голый череп»), на всенародных торжествах он не имеет права сидеть рядом со сверстниками» [ Орынбеков, 2005 , с. 104].

Предназначение замужней женщины – произведение на свет большого потомства, поэтому для активизации функции деторождения в народе был разработан целый комплекс этикетных правил, соответствующих периодам беременности, родов и сорокадневного послеродового времени. Эти этикетные нормы включали не только кинетические, вербальные, нравственно-этические, но и эстетические, вкусовые (пищевые) предпочтения или запреты. Так, существовали магические приемы для бесплодных женщин: она должна была спать некоторое время с ребенком по линии матери, носить коралловые бусы, которые считались стимуляторами плодоносности. Как уже отмечалось, бесплодные казашки оставляли в каменных углублениях скал кораллы и просили Всевышнего дать им способность к деторождению, это имело место и в народных традициях кыргызов [ Абрамзон, 1949 , с. 63, 51].

Семантическая связь кораллов с полом будущего ребенка содержится в традиционной культуре хакасов: «Согласно шаманской традиции хакасов, Умай владела коралловыми бусинами, суру, заключавшими в себе души-зародыши девочек…» [ Бутанаев, 1984, с. 97]. Мнение, что кораллы стимулировали продуцирующие и детородные функции, существовало у многих тюркских и других восточных народов. У турок считалось, что бесплодная женщина может вылечиться, выпивая воду с подола многодетной матери или из ее рук. Последняя старалась противиться этому, чтобы избежать смерти своих детей [ Серебрякова, 1980, с. 167].

Целый комплекс ритуальных действий и этикетных правил разработан для таких состояний женщины, как беременность и роды. Первое известие о беременности женщины отмечалось небольшим пиршеством ( құрсақ шашу ) в узком семейном кругу (иногда – с приглашением близких родственников, женщин-соседок), при этом производилось осыпание ( шашу ) сладостями, баурсаками, куртом, монетами, символизирующее изобилие, плодородие, благоденствие невестки. В Восточно-Казахстанской области есть обычай: мать, услышав новость о беременности дочери, приезжает к ней и одевает кимешек ей на голову. При этом она произносит: « Ақ ақтан жарылқасын, жеңіл болсын пәле құлақ » («Пусть всё будет светлым и легким»).

Беременная женщина должна была соблюдать множество предписаний во избежание негативных последствий: это касалось питания, поведения, следования традициям. Беременную оберегали от тяжелой работы, ограждали от всего негативного.

Существовало много запретов для беременной женщины, созданных на практических и магических мотивационных основаниях. К примеру, ей запрещалось укорачивать свою одежду, подрезать концы волос: считалось, что это могло привести к аномальному развитию плода, выкидышу и рождению неполноценного ребенка. Женщине запрещалось работать с веретеном, перешагивать через шест ( бақан ), укрюк ( құрық ), аркан, чтобы при рождении пуповина не обмоталась вокруг шеи ребенка. Беременным нельзя было бросать камень в собаку, ходить ночью за водой, держать в руках нож, пилу или ножницы.

На Востоке существовал один общий запрет: в период беременности женщина не могла употреблять в пищу верблюжье мясо, чтобы не носить, как считалось, плод в утробе двенадцать месяцев вместо девяти. Ж. Т. Ерназаров к этим запретам добавляет другие: возбранялось употребление верблюжьего молока и носить вещи из верблюжьей шерсти [ Ерназаров, 2003 , с. 81]. Беременная женщина-турчанка не могла даже смотреть на верблюда, иначе ребенок родится с раздвоенной губой [ Серебрякова, 1980 , с. 170].

Имелся также ряд магических предписаний стимулирующего характера. Чтобы родить здорового ребенка и способствовать развитию у него позитивных качеств, следовало употреблять определенную пищу. Беременную женщину старались кормить легкой пищей, существовало также специально предназначенное для нее блюдо – жерiк асының табағы. В его состав входили грудинка (обычно предназначенная зятю), ұлтабар («сычуг», букв.: «сын родится»), мясо, срезанное с бедренной кости [ Шаханова, 1998 , с. 73–74].

В семье старались облегчать токсикоз во время беременности, удовлетворяя все пищевые прихоти женщины, так как существовало представление: если этого не делать, то ребенок родится болезненным.