Марина Черкасова - Северная Русь: история сурового края ХIII-ХVII вв.

Распространение христианства, несомненно, способствовало укреплению института моногамии (единобрачия). На севере была открыта серия парных (мужчина/женщина) захоронений – как разновременных (в Нефедьевском могильнике), так и синхронных (в Мининском могильнике). Можно согласиться с их интерпретацией Н. А. Макаровым как символизирующих значимость брачных союзов и семейных отношений. Это яркий феномен средневековой культуры на севере, существенный для характеристики семейно-родственных связей, психологического уклада и религиозного сознания. Малая семья воспринималась как важнейший общественный институт, и был он отнюдь не только социальной ячейкой, но ещё зиждился на глубокой личной привязанности. В предлагаемой ниже работе проблемы семьи и брака на более широкой документальной основе применительно к XVI–XVII вв. будут рассмотрены в специальном очерке.

В XIII в. Северо-Восточной Руси пришлось пережить тяжелейшее испытание – татаро-монгольское нашествие. По этой причине возрос приток населения из наиболее разорённых её районов (Владимир, Ростов, Суздаль, Кострома, Ярославль) на север – в Белозерье, Вологодчину, Устюжскую землю. В данном очерке приведены некоторые факты и наблюдения относительно административно-территориального деления, социально-политической и финансовой истории Вологды и Устюга в эпоху ордынского ига на Руси в XIII–XV вв. При этом используются не столько источники того времени, сколько ретроспективно привлекаются позднейшие свидетельства разнообразных памятников XVI–XIX вв. – летописных и литературных, писцовых и переписных книг, окладных архиерейских книг, челобитных, актов, историко-статистических описаний волостей и фольклора.

Одним из распространённых в ордынскую эпоху терминов с широким диапазоном значений было тюркское слово улус . В предельно широком смысле оно употреблялось для обозначения части Великой Монгольской империи, разделённой между потомками Чингисхана («улус Джучи» – в его состав была включена Русь; «улус Чагатая»; «улус Хубилая» и т. п.). Применительно к русским князьям слово «улусник» означало их вассальный статус, политическую зависимость от Орды, когда единственным легитимным источником их власти являлось получение ярлыков на княжение, обусловленное последующей выплатой ордынской дани («выхода», «хараджа»).

При обращении к источникам по Вологде, Тотьме и Устюгу XVI–XIX вв. в них обнаруживаются и термин «улус», и – как уменьшительное от него – «улусец» . Удалось установить любопытное совпадение погоста древнерусского времени (XII в.) и улусца конца XVII в. Оно относится к известному по уставу новгородского кн. Святослава Ольговича 1136/37 г. погосту Векшенга . В переписных книгах 70–80-х гг. XVII в. фигурирует Векшенский улусец в значении «часть», «доля» в составе Векшенской волости (в улусце отмечена лишь деревня Глухая, принадлежавшая гостю И. Д. Панкратьеву). В это время и улусец, и волость входили в Тотемский уезд, сам же уезд формировался во второй половине XVI – первой четверти XVII в. из восточных волостей Вологодской и западных волостей Устюжской земли. О составе поселений погоста Векшенга на «дикой (правой. – М. Ч. ) стороне» Сухоны можно узнать из одной челобитной 1651 г. В погост входили следующие селения: слободка Пьянково по р. Сухоне ниже по её течению, до устья рч. Толшмы, дер. Куницыно подле Пьянковой слободы, дер. Выставка на устье рч. Ихалицы, дер. Глухая на речке Глухой и, наконец, искомая дер. Векшенья Воробьево тож. Несмотря на сильную хронологическую разведённость сведений о Векшенге как погосте XII в. и волости XVII в. (с частью её – улусцем), «прямое попадание» прихода и улусца в одну точку само по себе весьма показательно и, несмотря на исключительную редкость, побуждает к дальнейшим поискам. Речь в данном случае идёт о преемственности погостов древнерусского времени и позднейших административно-налоговых опорных пунктов в продолжавшемся освоении этой части Русского Севера, в том числе и в ордынскую эпоху.

Помимо Векшенского, в Тотемском уезде XVII в. были и другие улусцы. В волости Стрелице (на левой стороне Сухоны) известен Нутренской улусец на речке Нутрянке (то есть и он был её частью). В составе ещё одной тотемской волости – Толшмы (на правой стороне Сухоны) – и тоже как часть её переписные книги 1670–1680-х гг. отмечают Маныловский улусец (приход ц. Рождества Христова). Остальная же часть этой волости улусцем не называлась и образовывала приход церкви Благовещения Пресвятой Богородицы на устье р. Толшмы, существовавший уже к середине XVI в. Здесь был местный торжок и Усть-Толшменская таможня (ныне – с. Красное). В одной крестьянской челобитной преосв. Александру Устюжскому и Тотемскому 1697 г. фигурирует Верхоеденгский улусец – приход церкви Николая Чудотворца.

Тотемские улусцы продолжали существовать и во второй половине XVIII в. В окладной книге Устюжской епархии 1755 г. (в неё тогда входил и Тотемский уезд) отмечены следующие улусцы-приходы: Нутренской, Векшенский, Чаловский, Ихалицкий (во всех – церковь Николая Чудотворца), Маныловский (с той же церковью Рождества Христова) и Верхоеденский Старототемской волости. Географически улусцы располагались как по правому, так и по левому берегу р. Сухоны. Заметное присутствие в них Никольских храмоименований не случайно, учитывая охранительные функции этого святого для плавающих по водам. Исторически тотемские погосты, несомненно, относились к территории Устюжской земли, западный рубеж которой с Вологодской землёй ранее всего фиксируется в 1540-х гг., а затем – в комплексе писцовых и переписных книг XVII в. Он проходил по Сямженской волости, расположенной по частям и в Вологодском, и в Устюжском (в XVII в. – в Тотемском) уезде. В составе Сямженской волости в XVII в. был Рубежский станок, а в соседней тотемской волости Моле – деревня с выразительным названием Порубеж. Вологодско-устюжское разграничение в районе Сямжи-Молы отражало разную политическую и владельческую принадлежность данных земель – восточный рубеж вотчин старшей ветви ярославских князей (Пенковых) на их вологодской окраине и мелкие уделы Ростовского княжества (князей Голениных – старшей линии Ростовского дома) на западной оконечности Устюжской земли. В условиях ордынского ига к этому политическому разграничению мог добавиться ещё учёт податных округов для выплаты выхода с северных окраин Ярославского и Ростовского княжеств.

Векшенский, Ихалицкий и Нутренский улусцы были вытянуты вдоль Сухоны, а ещё два – Чаловский и Маныловский – по верховьям и низовьям р. Толшмы соответственно, связывая тотемские земли с галицко-костромскими. И действительно, слободка Пьянково в XVII в. называлась «на Галицком взвозе», а про расположенную на острове Никольскую Бабьеозёрскую пустынь в Илезской волости говорилось «у Галицкого рубежа». Через галицко-костромские земли на Сухонское правобережье совершались неоднократные в XV–XVI вв. набеги казанских татар. Попав на Сухону, далее они двигались вверх и вниз по её течению – на Вологду, Шуйский городок (крупную вотчину Ростовской митрополии), Тотьму и Устюг.