Лилия Кузнецова - Петербургские ювелиры XIX – начала XX в. Династии знаменитых мастеров императорской России

Изысканную парадность готовому литургическому набору придавало не только сочетание блеска великолепно полированного матового золота, перекликающегося по цвету с «медовым» янтарём, поскольку к золотистым оттенкам добавлялся изысканный гармоничный аккорд чуть желтоватой белизны кости и разноцветных огоньков драгоценных камней. Не случайно мастер, довольный своей работой, гордо вырезал на металле гладкого дна ножки свою фамилию: KEIBEL.

Все вещи набора, положенные в специально сделанный деревянный футляр, изнутри обитый зелёным атласом, а снаружи – красным сафьяном, цесаревна передала митрополиту Московскому Платону в Успенский собор Московского Кремля, где проходили молебны в честь побед русского оружия над шведами. Но дар супруги будущего российского императора Павла I сильно пострадал во время нахождения наполеоновских войск в Первопрестольной. Вдовствующая императрица Мария Феодоровна, чтобы придать прежний вид драгоценным сосудам и восстановить утраченные самоцветы, распорядилась увезти литургический прибор в Петербург. В 1819 году отреставрированный церковный комплект был возвращён в Успенский собор князем Александром Николаевичем Голицыным. В 1895 году драгоценный вклад вдовы Павла I передали на хранение в Патриаршую ризницу. Это оказалось для него роковым.

В неспокойное послереволюционное время даже мощные стены Московского Кремля и святость места не уберегли церковную сокровищницу. Воры проникли в, казалось бы, достаточно защищённое помещение через пролом окна и железной ставни в углу у колокольни Ивана Великого. Всё самое ценное налётчики похитили, оставшиеся вещи разбросали, причём многое испортили и переломали. Из-за того, что святые отцы не озаботились внести в опись Патриаршей ризницы львиную долю хранившегося, поиск пропавших уников чрезвычайно осложнился. Несмотря на трудности, вскоре бандитскую шайку братьев Полежаевых удалось задержать и вернуть множество бриллиантов и жемчуга, россыпи различных самоцветов, а также часть золотых и серебряных предметов. Уже через две недели после ограбления, 13 февраля, в Оружейную палату передали одиннадцать закрытых и опечатанных корзин с сокровищами Патриаршей ризницы. [113] Ненарокомова И.С. Государственные музеи Московского Кремля. М., 1992. С. 118–119. Однако потир с подписью Отто Кейбеля пропал.

К счастью, остальные предметы литургического прибора 1788 года из-за скромности декора не привлекли внимания налётчиков, и с 1920 года эти вещи вошли в собрание Государственной Оружейной палаты Музея-заповедника «Московский Кремль». Тщательная проработка костяных деталей и янтаря, использование как полированного, так и матового золота в поясках-ободках, изящно гравированных листьями аканта, рождают впечатление гармоничности и особой парадности. [114] Государственные музеи Московского Кремля, инв. № ДК-1148, 697, 93; Кобеко Д.Ф. Императрица Мария Феодоровна как художница и любительница искусств // Вестник изящных искусств. СПб.: Императорская Академия Художеств, 1884. Т.2. С. 349–410; Завещание императрицы. К 250-летию со дня рождения Марии Федоровны: каталог выставки в ГМЗ «Павловск». СПб., 2009. С. 34–37, 46-47, 145, кат. № 108, 93 (илл.); Коварская С.Я. Произведения императрицы Марии Федоровны в Московском Кремле // Завещание императрицы. С. 59–60.

Будучи в Петербурге, Отто Кейбель оценил возможности карьеры и, вероятно, попытался завести полезные знакомства. Вернувшись в родную Пруссию, он в 1789 году закончил обучение таинствам эмалей у их знатока Франсуа-Клода Термена.

Когда же на русском престоле оказались Павел I с Марией Феодоровной, Отто Кейбель перевёз семью с подросшим сыном из Германии в Петербург, где 12 октября 1797 года был записан золотых дел мастером и ювелиром в столичный цех ювелиров. Дела его пошли очень хорошо благодаря высокой квалификации, умелой технике и отличному знанию тонкостей своего ремесла. Он стал весьма востребованным ценителями и быстро разбогател. Все свои навыки искусник передавал не только своему сыну Вильгельму, но и другим ученикам. Не напрасно был продлён у прусского посланника на 1804–1808 годы заграничный паспорт. В 1804 году коллеги избрали Отто Кейбеля помощником старосты цеха, а в 1807–1808 доверили ему пост старосты, или, как тогда говорили, альдермана.

Всё складывалось отлично. Множество заказов, состоятельные клиенты, уважение коллег по работе. Да и сын порадовал: в 1808 году двадцатилетний Вильгельм получил статус подмастерья. Теперь уже, казалось бы, можно осуществить давнюю мечту: завести, подобно семейству Дювалей, собственную фирму, расширив мастерскую. И вдруг совершенно неожиданно, 15 апреля 1809 года Отто Кейбель умирает. [115] Фёлькерзам А.Е. Описи серебра Двора Его Императорского Величества. В 2-х т. СПб., 1907. T. 1. С. 79–80 (Далее – Фёлькерзам, Описи серебра); Алфавит. С. 26, 19; Bäcksbacka. S. 394, 48; Bruel. P. 56; Scheffler W. Berliner Goldschmiede. Berlin, 1968. S. 237 (№ 1203), 259 (№ 1285a); Постникова-Лосева M.M., Платонова Н.Г, Ульянова Б.Л. Золотое и серебряное дело XV–XX вв.: территория СССР. М., 1983. С. 197, клеймо № 1772; Биобиблиографический словарь художников народов СССР. Т. 4, ч. 2. СПб., 1995. С. 373. К счастью, до нашего времени дошла одна из поздних его работ. Современники считали Отто Кейбеля одним из лучших ювелиров и отличным золотых дел мастером.

После смерти великого князя Алексея Александровича в 1908 году к драгоценным вещам Эрмитажа присоединилась приобретённая за 500 тысяч рублей изысканная и любовно подобранная коллекция из 397 предметов, заботливо собранная родным дядей Николая II. В бумагах разбиравшего её хранителя Императорского Эрмитажа Армина Евгеньевича фон Фёлькерзама среди перечня собрания великого князя за № 36 значились особенно привлекавшие своей элегантностью и ослепительным блеском великолепно подобранных камней «бриллиантовые звезда и крест ордена Св. Андрея Первозванного, принадлежавшие Государыне Императрице Марии Александровне», оценённые в 7 тыс. рублей. [116] Зимин И. Царские деньги. Доходы и расходы Дома Романовых. Повседневная жизнь Российского императорского двора. М.; СПб., 2011. С. 189–190 (Далее – Зимин, Царские деньги); Дзевановасий В. Штрихи к портрету Армина фон Фёлькерзама // Мир музея, 2012, июль, № 7 (299). С. 29; Дзевановасий В.М. Армии Евгеньевич фон Фёлькерзам (1861–1917). Хранитель Галереи драгоценностей Императорского Эрмитажа // Антикварное обозрение, 2012, № 4. С. 88, 93 (примечание 25).

Оба знака полностью соответствуют установлениям статута о русских орденах, прочтённого в 1797 году Павлом I с амвона Успенского собора сразу же после окончания церемонии коронации. Орденский крест «синего цвета в двуглавном и тремя коронами увенчанном орле, представляющий распятого на нем» ученика Христа, «и по четырём концам имеющий четыре золотые латинские буквы S.A.P.R.», расшифровывающиеся как Sanctus Andreas Patronus Russiae», то есть «Святой Андрей Покровитель России». Императорская корона и хищная птица российского герба сплошь «вымощены» алмазами самых разнообразных форм огранки и величины, а в глаза орла вставлены огненно-красные рубины. С короны свисает крупный бриллиант. В диске же звезды виден появившийся с 1800 года «голубой гладкий» косой крест Св. Апостола Андрея на груди помещённого на привычном золотом фоне чёрного гербового двуглавого орла с тремя коронами, сжимающего в когтях перуны и лавровые ветви победы. Оправы алмазных букв девиза «За веру и верность» напоминают о том, что литерам в тёмно-голубом эмалевом обруче-«окружности» полагалось обычно быть золотыми. Правда, сплошная «вымостка» алмазами заставила убрать не только ангелов, поддерживавших корону над крестом, но и саму корону. Чуть заметны ушки для пришивания, характерные именно для XVIII – начала XIX века. Да и уменьшившиеся размеры сих знаков Андреевского ордена позволяют датировать их началом XIX столетия. [117] Кузнецова, Век восемнадцатый… С. 459, 526 (примечание 956); Добровольская М.А. Вступительная статья // Русские ордена и награды: каталог выставки. СПб., 1996. С. 10.