Константин Логинов - Традиционный жизненный цикл русских Водлозерья: обряды, обычаи и конфликты

В старину, если роды происходили вне дома (выбор мест для принятия родов описан в главе 7), новорожденного в избу заносили с выполнением определенных обрядов. В Водлозерье нам известны два варианта этого действа.

Роженица входила в сени, неся на руках дитя, завернутое в отцовскую рубаху и материнскую юбку, реже – только в подол материнского фартука, и из сеней, через закрытые двери, кричала свекрови, что ей с ребенком необходимо войти в дом. Свекровь выходила в сени, где загодя припасалось куриное яйцо. Яйцо свекровь давала роженице, а новорожденного принимала на свои руки. Свекровь с ребенком на руках в избу входила первой, клала дитя у порога ногами к столу (который из большого угла домашние спешно переносили к печи), а головой – к выходу. Таким образом, образовывалась сакраментальная цепочка: порог, стол, печь. Затем свекровь накрывала новорожденного веником для подметания пола с пожеланиями, чтобы он «был спокойным и не плакал». Напомним, что веник для подметания мусора был у крестьян тем предметом домашнего быта, к которому «порча не липнет». В родильной обрядности символика веника несколько менялась. Т. А. Новичкова магическую символику веника для подметания сора в избе в силу многоплановости его использования в родильных обрядах считает возможным сближать с символикой мирового дерева (Новичкова, 1996). Мать, войдя в избу, перешагивала с левой ноги через младенца, подходила к столу и катила по столу поданное ей в сенях яйцо. Свекровь в этот момент спрашивала: «Откуда пришло?» Роженица отвечала: «С улицы». Тогда свекровь грозно приказывала: «Откуда пришло, туда и уходи». После этого роженица выходила на улицу и оставляла яйцо на завалине дома, а свекровь тем временем брала дитя на руки и возлагала его на шубу на печь (ФА ИЯЛИ, № 3299/32; НАКНЦ, ф. 1, оп. 1, колл. 73/158). Символика яйца в данном обряде прозрачна: оно выступало в качестве платы домовым духам за право людей внести младенца в дом. Не исключено, что данная форма обряда внесения младенца в дом в глубокую старину осмысливалась как принесение заместительной жертвы. По крайней мере, автору доводилось записывать в Водлозерье старинный обычай, согласно которому было принято умерщвлять самого первого родившегося у овцы ягненка, чтобы «темные силы» не отняли жизнь у всех последующих ягнят, которые будут рождаться у этой овцы (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 489, л. 33). При этом автору было указано, что старики поступали так согласно библейским заветам. Если идеология этого поверья в какой-то степени распространялась также и на перворожденного ребенка, то ритуал мог исполняться в старину только в отношении первенца. Лишь впоследствии его могли начать применять в отношении всех новорожденных детей.

Другой обряд внесения ребенка в дом был очень близок ритуалу заонежан (Логинов, 1993б, с. 49–51). При внесении младенца в жилище свекровь (вариант – сама роженица) клала ребенка, завернутого в отцовскую рубашку или материнскую юбку, вдоль каждого порога по пути в избу. Мать переступала через пороги и дитя с левой ноги трижды (вперед и назад) с пожеланиями, чтобы младенец был крепким, «как порог этот крепок», чтобы он был спокоен, «как этот порог спокоен» (НАКНЦ, ф. 1, оп. 6, д. 404, л. 167; д. 628, л. 80). Иногда после переступания через младенца на последнем пороге в избу свекровь брала новорожденного на руки и произносила слова, направленные на приобщение нового члена семьи к домашним духам: «Хозяин и хозяюшка, с малыми детушками, примите нашего младенчика» (Там же, д. 490, л. 63). В избе новорожденного клали на шубу мехом вверх на печь с пожеланием, «чтобы был крепок и спокоен, как печь в избе» (Там же, д. 404, л. 167–168). Возложение на шубу еще на памяти наших информантов носило осознанный характер («чтобы жил богато»), но глубинный смысл действа состоял, скорее всего, в приобщении новорожденного к духам домашнего очага. Иногда у водлозеров младенца клали не на печь, а на деревянный приступок у печи, застеленный шубой, полотенцем или пеленкой. При этом произносились пожелания быть ребенку крепким и спокойным, «как печь в избе». Затем вешали занавеску, которая отделяла пространство между стеной и печью от остальной части избы. Очень редко бывало, что перед возложением младенца к печи его ненадолго заворачивали в пелену с иконы, «чтобы ребенок рос спокойным и здоровым» (НАКНЦ, ф. 1, оп. 1. колл. 73/158). На мифо-ритуальном уровне это действие можно расценивать как приобщение к христианским святыням семьи.

Традиционный порядок внесения в дом новорожденного несколько изменялся, если женщина рожала двойню (« двойников» ) или тройню (« тройников» ). После рождения первого ребенка (« первачка» ) повитуха оставалась на месте, чтобы принять у роженицы следующего новорожденного, а младенцев с рук повитухи принимала на руки и заносила в дом помощница, которую кликали на место родов. Иногда для внесения в дом двойни (или тройни) могли позвать мужчину, например, свекра (НАКНЦ, ф. 1., оп. 6, д. 628, л. 80). В рождении двойни или тройни на Водлозере происков нечистой силы не подозревали. Но могли предполагать, что рождение их – следствие «сглаза» или особого рода «порчи», наведенных на молодуху еще до беременности, чтобы изрядно намучилась с большим числом малых деток (То же). Ребенок, родившийся первым, считался старшим, родившийся последним – младшим. В случаях, когда роды происходили в подполье или же (в нарушение традиции) на кровати или печи, новорожденного из избы в сени не выносили, но все равно клали у порога, чтобы мать через него трижды переступила.

В течение первых суток после родов, ближе к ночи, в старину было принято обращаться к домовым духам с просьбой «принять на жительство» нового члена семьи. Обращение было стандартным, примерно таким же, как и во время вселения в новый дом: «Хозяин и хозяюшка, с малыми детушками, с внучками и правнуками, бабками и дедками, примите младеня на жительство. Холите и любите его, как сами себя любите»; или еще проще: «Хозяин да хозяюшка, примите нашего младеня в семеюшку, берегите его» (АНПВ, № 1/85, л. 4). Приобщать ребенка у водлозеров требовалось также и к духам-хозяевам бани, если таковой люди располагали в своем хозяйстве. Когда младенца первый раз приносили в баню, то « спрашивались » у духов – хозяев бани: «Банщик, банщица (вариант – “Хозяин и хозяюшка”), малые детушки, внучки и правнучки, примите раба Божьего отныне и вовеки веков. Дайте ему тепла и здоровья» (АНПВ, № 2/73, л. 17).

В наши дни, когда женщины Водлозерья детей рожают в роддоме Пудожа, очистительных обрядов для роженицы и ребенка почти не исполняется и обрядность по приобщению новорожденного к духам-хозяевам жилища сведена до минимума. Когда новорожденного забирают из роддома, лишь только некоторые мамы просят: «Хозяин и хозяйка, малые детки, правнуки и правнучки, отпустите рабу божью (имя) с малым дитятком домой отныне и вовеки веков. Аминь». Слова едва слышно шепчут себе под нос, повторяя три раза. Войдя в родной дом, просят домовых: «Хозяин и хозяюшка, (и т. д.)… примите нашего младенчика (называют имя, если уже успели придумать и записать в свидетельство о рождении), любите, кормите и поите, как сами едите и пьете» (АНПВ, № 2/73, л. 16). Если молодые мамы слов этих не знают, они могут попросить местных бабок сказать нужные слова задним числом.