Владимир Коршунков - Дорожная традиция России. Поверья, обычаи, обряды

Несмотря на сотни публикаций, в которых затрагивается дорожная тематика, она всё же столь обширна, а её аспекты до того разнообразны, что выявить их, определить значимость, суммировать и обобщить – это уже задача существенная сама по себе.

Особенно важны работы Т. Б. Щепанской о русской народной дорожной традиции. И прежде всего – вышедшая в 2003 г. монография «Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX–XX вв.». Щепанская подробно анализировала социорегулирующую роль «дорожной культуры» в традиционной народной жизни. Она исходила из идеи о том, что «дом» представлялся обжитым и мифологически безопасным пространством, которое ассоциировавалось с женско-материнской сферой. Он был противопоставлен «дороге» – миру внешнему и угрожающему, помеченному знаками небытия, смерти, опасности. Привычные, «домашние» нормы поведения в дороге не действовали. Там вырабатывались иные правила, регулировавшие поведение людей и определявшие их статусы. Взаимодействия и взаимовлияния именно так понятых «дома» и «дороги» составляют предмет интереса для Щепанской. Её монография – яркая, цельная, строго и точно выстроенная [5] Щепанская Т. Б. Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX–XX вв. М.: Индрик, 2003. .

Тематика же предлагаемой книги несколько шире: в ней разбирается и то, что не относится к собственно этнографии и к социологии. Зато уже можно не исследовать подробно такие аспекты дорожной тематики, которые у Щепанской даны обстоятельно и аналитично. Но это не означает согласия со всеми, в том числе частными, наблюдениями и выводами.

М. Л. Лурье, рецензировавший книгу Щепанской, отмечал: в её изложении выходит так, что многие явления традиционной культуры, самые разные обстоятельства, ситуации, обряды, обычаи – все они тяготеют к дороге. «Таким образом, вектор интерпретации, подобно стрелке компаса, при любом повороте указывает в сторону дорожной сферы, а основной комплекс конституирующих культурных оппозиций – таких, например, как своё-чужое, человек-нечеловек – стягивается на ось противопоставления дома-дороги, в результате чего последнее приобретает статус базовой дихотомии всей традиционной культуры» [6] Лурье М. Л. Дорога без обочин // Антропологический форум. 2004. № 1. С. 334–335. . Действительно, в книге Щепанской заметна эта особенность, определяемая самим исследовательским подходом, который принят автором. Но, в общем-то, так в повседневной жизни традиционного общества и было. Иначе говоря, это в самом деле базовый концепт и традиции, и культуры вообще. Традиционную культуру вполне можно рассматривать в этом аспекте, внутренне ей присущем.

Актуальность дорожной тематики (прежде всего, изучаемой с точки зрения этнографической и антропологической) проявляется хотя бы в том, что в недавнее время к ней стали обращаться, независимо друг от друга, самые разные учёные. Кроме широко известной монографии Щепанской, напечатано ещё три книги [7] Головнёв А. В. Антропология движения: (древности Северной Евразии). Екатеринбург: УрО РАН, 2009; Матвеев А. В. Традиционная культура путешествия населения Среднего Прииртышья: (XIX – первая треть XX в.). Омск: Изд-во ОмГПУ; Изд. дом «Наука», 2010; Борисов Н. С. Повседневная жизнь русского путешественника в эпоху бездорожья. М.: Мол. гвардия, 2010. . Есть и иные авторы, которые тоже за последние годы опубликовали статьи по этой тематике [8] См., например: Randolph J. W. The Singing Coachman or, The Road and Russia's Ethnographic Invention in Early Modern Times // Journal of Early Modern History. 2007. Vol. 11. № 1–2. P. 33–61; Шифрин Б. Ф. «Бездорожье» как русский культурный феномен // Общественные науки и современность. 2010. № 1. С. 172–176 (правда, этот загадочный текст, написанный кандидатом физико-математических наук, – безжалостное к читателю технократическое умничанье, вовсе обходящееся без какой-либо конкретики). . Предлагаемая же работа, не связанная определёнными региональными рамками и привлекающая многочисленные источники (в том числе беллетристические), могла бы дополнить и уточнить выводы этнографов, антропологов, историков.

Здесь будут прослежены, во-первых, архаические мифологемы об опасных путях во внешний мир, «в неведомое», в «потусторонние» области; связанные в этим представления о путях и тропах «иномирных» существ; дорожные «дремоты», наваждения и мороки; мифологически опасные места на дорогах (на примере придорожных крестов); и наконец, будут приведены примеры быличек о наваждениях и дорожных происшествиях. Во-вторых, речь пойдёт о мерах предосторожности, которые необходимы в пути (это напутствия и приветствия, молебны и благословения, обереги и православные «святости»); кроме того, будут обозначены те персонажи христианской мифологии, к которым путешествовавшие обычно обращались за защитой. В-третьих, придётся рассмотреть некоторые из важнейших дорожных обрядов и обычаев: нарочитый переход дороги перед идущим или едущим, «перерубание» дороги, широко известный и поныне обычай присаживаться перед отправлением в путь; а также «вестников несчастья» на дороге (прежде всего, кошку и зайца). В-четвёртых, будут отмечены некоторые из обычных тогда дорожных невзгод и трудностей; обрядово-этикетные аспекты поведения людей, когда кто-то из их близких был в дальнем пути; особенности поведения, которые были свойственны странникам-паломникам, ходившим по святым местам. В-пятых, будут охарактеризованы представления о «последнем пути» покойного, с разнообразными магическими предосторожностями, которые предпринимались его близкими на этом пути.

Не все тематически близкие сюжеты удастся здесь обсудить. Оставлен на обочине свод материалов о свадебных передвижениях (который заслуживает целой монографии), а также примыкающие к нему поверья о «свадьбах» леших и другой обитавшей во внешнем пространстве «нечисти». И главное: для целостной характеристики дорожной традиции нужно было бы привлечь сведения не только о её эмоционально-психологических, мифологических, обрядовых аспектах, но также об условиях, обстоятельствах и бытовой стороне дорожной повседневности. Сюда всё это не вошло, так что тут затрагивается лишь кое-что из обширной и многоплановой дорожной традиции.

Значение дороги было столь велико и в повседневности, и в обрядово-мифологической сфере, что издревле у многих народов дороге уподобляли человеческую жизнь и судьбу. Эта метафора слишком известна, она хорошо изучена. Я не стремился также непременно учитывать философско-культурологические толкования концепта «дорога».

И ещё я постарался ни разу не использовать то суждение (неведомо кем впервые высказанное, донельзя заигранное и оттого ставшее банальным и пошловатым), которое сопрягает в единой формуле разноплановые наши недостатки [9] Из последних по времени мнений об этом высказывании ср. реплику В. А. Кошелева, который предположил, что оно (если не по форме, то по смыслу) может восходить к А. С. Пушкину, который «воспринимал эти беды “неразъединённо”» (Кошелев В. А. «Авось, дороги нам исправят…»: о семантике «десятой главы» «Евгения Онегина» // Русская литература. 2011. № 2. С. 113–114). Видимо, разгадка сделана К. В. Душенко, согласно наблюдениям которого (несколько неожиданным), слова эти именно в такой форме принадлежат модному писателю М. Н. Задорнову, часто выступавшему со своими монологами на эстраде. В конце 1980-х гг. он с успехом читал монолог «Страна героев» (напечатанный в 1989 г.). Там Задорнов ссылался на Н. В. Гоголя. Однако Гоголь такого не писал, ссылка же была нужна подцензурному советскому сатирику в качестве охранной грамоты, чтобы придать этой мысли авторитетность (Душенко Константин. Дураки и дороги // Читаем вместе: навигатор в мире книг. 2013. № 6. С. 37). .