Генри Паркер - История легионов Рима. От военной реформы Гая Мария до восхождения на престол Септимия Севера

Поражение его врагов освободило Цезаря для дел правительства. С характерной для него энергией он выполнил ряд реформ дома и начал подготовку к длительной кампании против Парфии. Ветераны получили обещанные награды и, довольные, осели в Италии. Долгая кампания вдали от дома не могла не вызвать недовольства, и Цезарь поступил мудро, щедро вознаградив ветеранов за преданность. Но любая большая кампания, в дополнение к обеспечению гарнизонами провинций, требовала увеличения армии, и начался набор новых легионов. Сколько их было сформировано, неизвестно, поскольку невозможно установить идентичность каждого. В двух надписях из Тудеры упоминается легион XLI, который, очевидно, существовал и в начале эпохи принципата, поскольку один из его центурионов описывает себя как принадлежащего к «leg. XXXI Augusti Caessaris». Фон Домашевски подсчитал, что после смерти Цезаря в римской армии было тридцать семь легионов, а с учетом девяти отстраненных ветеранских легионов и уничтожения еще шести легионов, собранных в Италии, он делает вывод, что всего число легионов доходило до пятидесяти одного, за исключением legio Pontico , у которого никогда не было номера. Это влечет за собой тезис, что около двенадцати новых легионов было сформировано Цезарем после его последней Испанской кампании, а также что численный ряд продолжался, как будто легионы, имевшие меньшие номера, все еще продолжали существовать. Это едва ли правдоподобно. Представляется более вероятным, что не только номера исчезнувших легионов использовались для новых, но и, когда численность легионов сильно уменьшалась, имело место слияние, и, в то время как один из старых номеров использовался для составного легиона, другой был доступен для нового легиона рекрутов.

Последний период республики, с 44 г. до н. э. до битве при Акциуме (Акции), иллюстрирует те же принципы набора рекрутов. Каждая сторона собирала войска, необходимые для ее собственных целей, и, вероятно, имела свою систему обозначений. Вторичные источники, по которым известен этот период, не позволяют такое глубокое исследование нумерации легионов, как Commentarii Цезаря. Для иллюстрации масштабности набора достаточно привести цифры, касающиеся противостоящих армий при Филиппах и Акциуме. Брут и Кассий имели девятнадцать, а их противники – более чем сорок легионов. При Акциуме Антоний имел тридцать один легион, девятнадцать составляли сухопутную армию, восемь служили на флоте и четыре располагались в Египте. Октавиан имел 40–45 легионов. Это представляет собой наивысшую точку системы набора, продиктованной нуждами гражданской войны. После битвы Октавиан остался с армией, состоявшей более чем из шестидесяти легионов. Ему предстояло решить, сколько из них необходимо для защиты империи, и выработать схему, по которой солдаты будут служить государству и быть преданным своим командирам, как представителям оставшегося дома правительства.

После битвы при Акциуме Август [13] Для удобства я использовал последующий титул Октавиана Август во всей главе. начал претворять в жизнь свою схему обороны империи. Армия обладала силой, намного превосходившей требования мирного времени, и один аспект существенно усложнял ситуацию. Одни из существующих легионов сражались с Антонием и Лепидом; другие были солдатами Августа, причем некоторые служили под началом Юлия Цезаря. Таким образом, проблема Августа заключалась не просто в снижении силы армии. Ему предстояло решить намного более серьезный вопрос: как составить адекватную имперскую армию из разных войск, сформировавшихся в Римской империи. Имелось три альтернативных направления политики. Легионы Антония и Лепида могли быть распущены, а их солдаты расселены в военных колониях; отбор легионов мог быть произведен из остатков армий триумвиров; или можно было отказаться от идеи профессиональной армии, заменив ее системой национальной обороны. Первые два варианта отличались друг от друга только деталями, и проблема в конце концов вылилась в выбор между национальной службой и профессиональной армией. Август исполнился решимости сохранить систему республики.

Решение не обошлось без критики, причем аргументы выдвигались самые разные. Противоречия, поднятые гражданской войной, умирали медленно, и, возможно, мир можно было восстановить надежнее и быстрее всего, дав как можно большему числу граждан возможность работать на государство. В такой обширной империи, обладавшей протяженными границами, армия – самая важная общественная служба. Если бы Август заменил гражданскую милицию профессиональной армией, он мог довольно быстро заставить людей забыть историю отдельных легионов и их лидеров, со всей завистью и враждебностью, которые вызвали гражданскую войну. Кроме того, национальная служба была возможным спасением от безработицы, и государство могло не опасаться недовольства ветеранов, требующих землю, а потом отказывающихся на ней жить. Опять же, приобретение всеми горожанами некоторых основ военных знаний было бы преимуществом. Могли настать времена, когда Риму придется столкнуться с нашествием варваров через северные и восточные границы. Если можно будет дополнить мобилизованную армию отрядами людей, не зеленых новичков, но ветеранов, опасность будет устранена быстрее и эффективнее. И наконец, посредством единой национальной службы Рим и его провинции сплотятся, станут ближе, и, таким образом, будет создана основа для единообразной империи.

Теоретически все эти доводы, разумеется, были весомыми, но их перевесило подробное исследование политической ситуации после Акциума. Настало время какой-то формы монархии, но даже если Августа сначала приветствовали, как спасителя общества, и не было выдвинуто никаких возражений против нереальной комбинации автократии с республиканской конституцией, без армии не могло быть гарантировано продолжительное существование принцепса. Да и гражданские беспорядки не были необычным явлением в течение первого десятилетия принципата, а заговоры Мурены и Эгнация могли способствовать более серьезным мятежам, если бы единственными государственными войсками была малоопытная милиция. Посему с политической точки зрения для первого принцепса была крайне важной поддержка его позиций опытной армией. Если говорить о финансовом и военном аспектах, здесь тоже были серьезные возражения по поводу ликвидации профессиональной армии. Если распустить существующие легионы, солдатам причиталась компенсация и за прошлую службу, и за неожиданное прекращение занятости. Это требовало больших расходов и могло вызвать серьезные проблемы, связанные с устройством ветеранов. Некоторые из них могли стать инструкторами новой армии, но не среднестатистический простой солдат. При этом, в случае масштабного распространения системы военных колоний, выделение необходимых средств становилось неразрешимой проблемой. Финансовое администрирование всегда было слабым местом республиканского правительства, да и в римском казначействе свободных денег не было. Однако самым важным был военный аспект. Удаленные провинции лишь недавно были завоеваны. Галлия еще даже не была организована, как часть Римской империи, и ее границы не были нанесены на карты. Восстания в провинциях и вторжения из-за их границ могли подавляться только при наличии сильной гарнизонной обороны, для которой требовались опытные дисциплинированные войска. Проблема была насущной. Нам известно, что Август лично в 25 г. до и. э. выступил против канта-брианцев. Доходили известия о беспорядках в Паннонии, Реции и Приморских Альпах. Сохранив армию, которой он мог доверять, Август показал себя практичным и дальновидным государственным деятелем, и достоинства его политики признал Дион в «Истории Римской империи», вложив в уста Мецената следующие слова: «Надлежит позаботиться о содержании постоянного войска из граждан (то есть легионов), подвластных народов и союзников, набираемого в соответствии с размером каждой провинции, в большем или меньшем числе, как того потребует положение дел. <���…> Нам больше уже нельзя полагаться на войска, собираемые в случае отдельных угроз, ибо мы сами весьма удалены от границ нашей державы и со всех сторон окружены врагами. Если же позволить всем, кто находится в возрасте, пригодном для воинской службы, иметь оружие и заниматься военным делом, от них неизменно будет исходить угроза беспорядков и гражданских войн. Но, запретив такого рода занятия, в случае войны, когда нам понадобятся боеспособные люди, мы всегда рискуем оказаться в опасном положении, располагая лишь неопытными и необученными воинами».