Борис Костин - Вперед, сыны Эллады!

Константин Ипсиланти был женат дважды. От первого брака князь имел дочь Елену, которая в дворцовых книгах валашского господаря именуется «светлейшая бейзадела». Судьба дочери устроилась неожиданно и счастливо – она вышла замуж за дипломата и археолога А. Ф. Негри [24] Кутузову. .

Второй избранницей Константина Ипсиланти стала Елизавета Вакареско, происходившая из знатного валашского рода. Семейные традиции – жениться только на соотечественницах, вероятно, были поколеблены обаянием и жизнелюбием Елизаветы, на долю которой выпало завидное счастье иметь двух дочерей-красавиц: Екатерину, которая была замужем за гражданским губернатором Бессарабии К. Катакази, и Марию, фрейлину императрицы Елизаветы Алексеевны, а также пятерых сыновей – героев и изгоев.

…Полковой писарь Федор Сотин обмакнул перо в чернильницу и оглядел с ног до головы юношу, стоявшего перед ним. Юноша представился: «Александр Ипсиланти» – и протянул прошение, на котором стояла размашистая императорская резолюция: «Зачислить в кавалергарды с чином корнета» [25] Е. К. Негри, урожд. Ипсиланти (1788–1837). Пушкинская дорожка в Некрополе Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге. .

Писарчук аккуратно вписал это звание в графу «Чины». Русские дворяне, имевшие древнюю родословную, поступали в полк с низшим офицерским чином. А дальше уж как Господь повелевал и, конечно, император. Царь чествовал гвардейцев, ценил в них удаль и отвагу, сквозь пальцы смотрел на проделки и непременно поощрял отличившихся. Александру Ипсиланти же покровительствовала вдовствующая императрица Мария Федоровна – ее имя в списке полка значилось в числе первых.

Писарь продолжил заполнять послужной список, и когда дошел до графы «Образование», то получил от юноши следующий ответ: «Я имею только домашнее образование». Это означало, что греческий князь «по-российски, по-немецки, по-французски и по-молдавски читать и писать умеет и алгебры знает». Писарь не стал вдаваться в подробности, а так бы наверняка выяснил, что не заграничные учителя определили взгляды и симпатии вновь испеченного кавалергарда, а незабвенный Ригас.

Среди частей русской гвардии Кавалергардский полк занимал особое положение. О кавалергардах петербуржцы поговаривали в шутку: голубая кровь, дескать, течет в жилах не только у них, но и у лошадей. «Настоящий кавалергард должен быть без страха и упрека» – таков был девиз полка, шефом которого являлся граф Федор Петрович Уваров. Лихой кавалерийский рубака и опытный военачальник, на счету которого имелось немало славных боевых дел, имел перед государем заслугу особого рода. В роковой день 11 марта 1801 года он, флигель-адъютант, дежурил у комнаты наследника. А когда Павел I пал от рук заговорщиков, Уваров взял на себя охрану юного российского монарха, помог ему перебраться из Михайловского замка в Зимний дворец, повсюду сопровождал Александра Павловича. Уваров, пожалуй, единственный из заговорщиков, к которому император на протяжении всего царствования сохранил ровное отношение и благосклонность.

22 ноября 1808 года вошло в жизнь Александра Ипсиланти как святой и торжественный день. Посвящение в кавалергарды и вручение именного оружия, по традиции, было приурочено к христианскому празднику – тезоименитству святых Захария и Елизаветы – отца и матери Иоанна Крестителя, небесных покровителей кавалергардов. В полковой церкви на литургии хор певчих провозгласил: «Многая лета!» и юный кавалергард, слегка волнуясь, повторил за командирами слова присяги – присяги на верность России.

Какие мысли пронеслись в голове Александра Ипсиланти, когда на посвящении он поцеловал Евангелие и Распятие? Отныне он вступал в жизнь, где превыше всего были законы воинской чести, где офицера ценили за мужество, за ратное мастерство.

Не следует забывать, что Александру было без малого шестнадцать лет от роду и рядом с теми, кто познал вкус боевой жизни, он выглядел неоперившимся юнцом. И тут на помощь пришли товарищи: Михаил Лунин, носивший в петлице орден св. Анны IV степени за участие в битвах при Еейльсберге и Фридланде; князь Сергей Волконский, чье мужество во второй войне России с Францией было оценено орденом св. Владимира IV степени и шпагой с надписью «За храбрость»; Михаил Орлов – чудом оставшийся в живых в Аустерлицкой и Фридландской бойнях; князь Петр Лопухин [26] Корнет – младший офицерский чин в кавалерии. , произведенный в поручики за Прейсиш-Эйлау Александр Ипсиланти мужал на глазах, постигая сложную и мудреную науку верховой езды, стрельбы, рубки в конном строю. Кавалергарды соперничали в удали, в джигитовке, являлись непременными участниками высочайших смотров и парадов. Между разводами, караулами и боевой учебой шла жизнь буйная, кипучая, с неизменными шумными вечеринками. В часы «святого безумства» искрометные шутки чередовались с розыгрышами, импровизированные хоры славили Бахуса, проникновенно и задушевно звучала поэтическая лира.

Удалые, бесшабашные стихи Дениса Давыдова вызывали бурю восторга и гвардейцы, ничтоже сумняшесь, действительно следовали советам бывшего кавалергарда. Но лишь немногие знали, что в комнатах, занимаемых Михаилом Орловым, звучали иные стихи и иные песни. Собрание масонской ложи «Палестины», куда входили друзья Ипсиланти, неизменно начинались с гимна, написанного Василием Львовичем Пушкиным:

в ложе «Палестины» считается 4 марта 1809 года. Отличительный знак ложи – миниатюрный золотой меч с выгравированным девизом: «Pro Deo Imperatore et Fratribus» («За Бога, Императора и Братьев»). Появление меча в символике ложи было не случайно. Он означал борьбу, защиту невинных и власти ордена судить и казнить изменников. К моменту принятия в ложу Александра Ипсиланти, она насчитывала около восьмидесяти человек. Во главе ложи стоял видный аристократ, царедворец и меценат граф Михаил Юрьевич Вильегорский.