Федор Щербина - Кубанское казачество и его атаманы

Около половины XVI столетия, почти одновременно с возникновением Запорожья, в низовьях р. Дона утвердилась другая военная община – Донское казачество. И здесь, как за порогами Днепра, казачество образовалось и пополнялось главным образом из беглецов, но в Запорожье шли малороссы, а на Донщину – великороссы. История не сохранила прямых и точных указаний о первых выходцах на Дон и о тех побуждениях, которыми они руководились при этом. Но последующее и самый строй казачьей жизни, однако, ясно характеризует причины и условия возникновения Донского казачества. Как и Днепр, Дон с прилегающими к нему местностями был богат рыбой, зверями и пустующими, никем постоянно не занятыми угодьями. Теплый климат, почти непочатые дары природы и свободная жизнь служили уже достаточной приманкой и для обыкновенного выходца-колонизатора, а тем более для беглеца, ушедшего из Московского государства от бояр, дьяков и экономического порабощения. И свободный поселенец, и беглец одинаково могли считать себя здесь обеспеченными природой при удовлетворении первейших нужд и потребностей. Удаление от пределов Московского государства, пустынный край и соседство кочевников служили теми общими условиями, которые требовали от донских поселенцев военной организации и сноровки. Донской казак сразу же был поставлен в необходимость быть не столько мирным промышленником, сколько предприимчивым воином. И действительно, на первых порах своего существования донцы более, чем когда-либо, жили войною, на счет военной добычи. Чрез Азов на Астрахань лежал торговый путь в Азию, на котором донцы, по обычаю тех времен, «живились добычею» у купцов. Это, естественно, привлекало в их среду буйную вольницу Южной России, увеличивая состав войска. Таким образом, и на Дону, как на низовьях Днепра, казаки образовали прежде всего строго военную общину.

Подобно Сечевой организации, устройство внутреннего быта и отношений у донских казаков отличалось оригинальным, чисто народным складом, в духе Древней Руси. Как и у запорожцев, самоуправление сложилось у донцов из войсковых сходов и выборной старшины. Войсковой сход или «круг», как называли его донцы, напоминал собой запорожскую раду и древне-славянское вече. В войсковом кругу каждый казак имел право голоса наравне со всеми другими, не исключая и старшины. Кругу принадлежала административная, законодательная и судебная власть; он назначал походы и поиски неприятеля; на нем производилось разверстание земельных и др. угодий; ему подлежали утверждения судебных приговоров и смертной казни; в войсковом кругу, наконец, выбирались казачьи начальники. Главным исполнителем решений войскового круга был войсковой атаман, избиравшийся казаками ежегодно; в помощники атаману давались два, также выборных, есаула; письменные дела лежали на войсковом писаре или «дьяке». Кроме войскового круга и атамана, в казачьих городках или станицах были свои станичные круги и атаманы. Лица, стоявшие во главе войскового управления и сложившие свои полномочия, образовали собою «войсковую старшину», звание, ставшее впоследствии жалованным и приравненное к чинам регулярной армии. На первых порах существования большинство донских казаков, подобно запорожцам, вело безбрачную жизнь, и только впоследствии, по мере развития и умножения войска, постепенно увеличивалось количество семейных казаков. Точно так же и первые основы казачьего самоуправления подверглись с течением времени значительным изменениям. Так, войсковые атаманы с 1738 года начали назначаться по Высочайшему повелению; Екатерина II в 1775 году заменила войсковой круг войсковой канцелярией, в 1798 году, при Императоре Павле, войсковые чины были сравнены с армейскими, наконец, положением 1835 года войску была придана та организация, которая сохранилась у казаков, с немногими изменениями, до 1870 года, когда было выработано новое положение.

В течение четырех веков донские казаки ознаменовали себя целым рядом военных действий и предприятий, то служивших на пользу русской народности, укрепляя силу и единство Русского Государства, то просто вызванных жаждой наживы и грабежа, но всегда геройских и запечатленных искусством. Особенно жестоко доставалось при этом исконным врагам русского народа – татарам и их покровителям – туркам. В своих походах и поисках за добычей донские казаки, как запорожцы и часто в союзе с ними, опустошали берега Азовского и Черного морей, переплывали в своих незатейливых «стругах» и «чайках» чрез последнее в Малую Азию, громили здесь города и производили переполох даже в Константинополе. То, что позволяло себе все войско по отношению к туркам и татарам, то отдельные личности и разбойничьи ватаги применяли даже к русским владениям. Так разбойничали по Волге и в пределах Юго-Восточной Руси Стенька Разин, Ермак Тимофеевич, Прокофьев и др. с своими сборищами казачьей вольницы. Но эти разбои с избытком окупились для русского государства одним предприятием Ермака Тимофеевича – покорением Сибири; при том же с этими разбоями соединялась месть за порабощение экономическое и гражданское, почему казачьи предводители и находили вне войска, в массе, такую сильную поддержку. Донские казаки играли, кроме того, не последнюю роль во всех войнах России с соседями – с татарами, турками, поляками, шведами и французами, всегда и всюду являясь передовыми борцами и неустрашимыми победителями.

Так возникли и существовали Запорожское и Донское войска. В немногих словах мы отметили как темные стороны в жизни казачества, послужившие ему укором и материалом для преувеличенных представлений о казаках, так и великую историческую роль этих постоянных защитников русского государства, широко раздвинувшего свои пределы ценой казачьей крови и отваги. Темные дела и военные разбои казачества, бывшие в свое время обычным явлением не в одной казачьей среде, давно и бесповоротно сошли с исторической сцены, но не умерло казачество, не заглохли те положительные стороны в его жизни, благодаря которым казак пережил свою историю и стал таким же мирным членом Русского Государства, как и другие граждане. Донское войско продолжает и теперь еще жить на тех местах, которые были его колыбелью. Иная судьба постигла Запорожье, но и оно оставило непосредственных преемников в лице бывших Черноморского и Новоазовского войск, заселивших большую часть нынешней Кубанской области.

Когда основана была последняя Запорожская Сечь, международные условия настолько изменились, что дальнейшие судьбы Запорожья можно было считать заранее предрешенными. Россия, в это время уже могущественная и объединенная в лице двух народностей – великорусской и малорусской, быстро росла и ширилась. Юг России, когда-то страшный татарскими полчищами, несмотря на верховные права и защиту Турции, терял свои владения шаг за шагом под напором русского могущества и силы. Татары ослабели и измельчали; турки потеряли репутацию сильного непобедимого народа; Польша, раздираемая внутренними смутами и неурядицами, едва влачила свое жалкое существование. Борьба с турками и татарами оканчивалась победами двуглавого орла над ущербленным месяцем, и хотя запорожцы играли в этой борьбе самую выдающуюся роль, творили чудеса храбрости и отваги, но последующее слагалось так, что раз оказалось бы сокрушенным могущество татар и турок, услуги Запорожского казачества становились излишними. Так и случилось. Целый ряд столкновений России с Крымским ханством и Турцией закончился в 1774 году миром в Кучук-Кайнарджи, прочно утвердившем престиж России в качестве главного хозяина и распорядителя Юга. Запорожцы с своими владениями мало того, что очутились окруженными русскими войсками, но и принуждены были в силу трактата, во-первых, возвратить часть этих владений крымским татарам и, во-вторых, лишиться доходов с некоторых переправ и соляных озер в пользу Империи. Запорожье почуяло беду и, с энергией и упорством казачьим, решило отстоять свои владения. В том же 1774 году, на общей войсковой раде, были избраны три депутата от войска для поездки в Петербург – Сидор Белый, Логин Мощенский и Антон Головатый, снабженные копиями с документов на владения запорожские и полномочиями ходатайствовать пред Екатериной Великой о защите казачества от утеснений ближайшим начальством и об оставлении за войском его прежних владений. Депутация немедленно двинулась в путь, но пока она безуспешно хлопотала в Петербурге, Грицько Нечоса, как прозвали запорожцы всесильного Потемкина, приписавшегося к одному из куреней Запорожья, деятельно готовился осуществить свой план Новороссийского губернаторства. Интересы Новороссийского генерал-губернатора и запорожцев оказались в противоречии. Чтобы осуществить свой план, Потемкин должен был уничтожить Запорожье с его обширными владениями.