Ниал Фергюсон - Виртуальная история: альтернативы и предположения

Если бы в Англии не случилось революции 1688 г., американские колонии на том этапе развития вряд ли смогли бы противостоять централизации своих правительств в трех “доминионах” и ликвидации или ослаблению местных ассамблей. В отсутствие структуры, которую эти ассамблеи обеспечивали в восемнадцатом веке, маловероятно, что колониальные конституционные дебаты приняли бы ту форму, которую они в итоге приняли. Америка, с самого начала подчиненная английской власти и организованная по образцу устройства метрополии, где вестминстерский, эдинбургский и дублинский парламенты – но особенно вестминстерский – играли гораздо менее важную роль, имела бы гораздо меньший потенциал к сопротивлению в 1760-х и 1770-х гг. [324] Вариант устройства Америки, в котором главную роль играли бы военные губернаторы и бюрократы, а не представительные ассамблеи, воссоздан в работах Стивена Сандерса Уэбба: The Governors- General: The English Army and the Definition of the Empire, 1569–1681. Chapel Hill, 1979; Webb S. S. 1676 : The End of American Independence . New York, 1984; Webb S. S. Charles Churchill. New York, 1996. Этот тезис противоречит господствующим убеждениям и потому не получил должной оценки.

В таком случае первая альтернатива предполагает – как в то время свято верили вигские историки, – что правление Стюартов положило бы конец парламентам. Это по крайней мере спорно: если Карлу I, Карлу II и Якову II было тяжело работать с парламентами в основном из-за религиозных конфликтов, можно предложить альтернативный сценарий, в котором достижение компромисса по религиозным вопросам сделало бы Стюартов не более нерасположенными к практике работы демократических ассамблей, чем любая другая династия. История Стюартов после 1688 г. подтверждает это, поскольку побег Якова II в 1688 г. не решил династического вопроса. Заговоры с целью реставрации “готовились, разоблачались и расследовались в 1689–1690, 1692, 1695–1696, 1704, 1706–1708, 1709–1710, 1713–1714, 1714–1715, 1716–1717, 1720–1722, 1725–1727, 1730–1732, 1743–1744, 1750–1752 и 1758–1759 гг. Вдохновленные якобитами иноземные вторжения срывались стихией и королевским флотом (почти в равной пропорции) в 1692, 1696, 1708, 1719, 1744, 1746 и 1759 гг.” [325] Holmes G., Szechi D. The Age of Oligarchy: Preindustrial Britain 1722–1783. London, 1993. P. 97. . Эти попытки все чаще сопровождались прокламациями Якова II, его сына и внука, в которых провозглашалось безграничное уважение к формам государственного устройства, прежде подвергавшимся угрозам с их стороны. После 1689 г. с минимальной терпимостью к представительным ассамблеям стали относиться уже Вильгельм Оранский, виги и Ганноверы, а Стюарты в изгнании начали призывать к созыву свободных парламентов, не восприимчивых к щедротам духовенства [326] Например: His Majestie’s Most Gracious Declaration to all his Loving Subjects, 17 April 1693 // Szechi D. The Jacobites: Britain and Europe 1688–1788. Manchester, 1994. Pp. 143–145. . Помимо цели освобождения вестминстерского, эдинбургского и дублинского парламентов, существовала легитимистская конституционная теория, которая, подчеркивая значимость монархии, подразумевала, что единство королевств Англии, Шотландии и Ирландии выражается исключительно в факте их подчинения общему суверену. В 1660 г. восстановленная монархия намеренно отменила кромвелевские унии с Шотландией и Ирландией; надеясь на поддержку шотландцев, Стюарты планировали отменить и унию 1707 г. Шотландские якобиты стремились к реставрации династии Стюартов и эдинбургского парламента, а ирландские якобиты десятилетиями вынашивали аргументы о законодательном равноправии Англии и Ирландии, громче всего провозглашенные ирландскими вигами в 1780-х гг. [327] В запоздалой записке Карла Эдварда Стюарта с перечислением пунктов для следующего торжественного заявления в 1753 г. значится: “7. Предложить свободному Парламенту унию трех королевств”, см.: Szechi D. The Jacobites: Britain and Europe 1688–1788. Manchester, 1994. Pp. 150–151. Однако этот гипотетический сценарий был неправдоподобен, и при планировании вторжения в 1759 г. французы по-прежнему предполагали роспуск унии 1707 г., см.: Nordmann Cl. Choiseul and the Last Jacobite Attempt of 1759 // Cruickshanks E. (Ed.). Ideology and Conspiracy: Aspects of Jacobitism, 1689–1759. Edinburgh, 1982. Pp. 201–217. Если бы Якова II не сгубил его религиозный пыл, такой конституционный modus vivendi мог бы подойти и для него.

Подобная структура оказалась бы столь же полезной в Северной Америке, как и на Британских островах. До 1770-х гг. американцы-колонисты тоже порой выражали желание получить большую законодательную автономию в стабильных рамках империи. Они обращались к аргументу, который Ганноверам казался поразительно торийским, связанным с огромным пиететом к короне: ассамблея каждой колонии называлась равноправной вестминстерскому парламенту, а составные части империи, как утверждали американцы, объединялись только подчинением общему суверену. Этот аргумент был свойственен не только немногочисленным американским колонистам. Он был распространен и в Англии, в сочинениях реформаторов вроде диссинтерского священника и философа Ричарда Прайса [328] Price R. Observations on the Nature of Civil Liberty, the Principles of Government, and the Justice and Policy of the War with America. London, 1776. P. 28: “ Империя представляет собой совокупность государств или общин, связанных воедино. Если каждое из этих государств имеет свободу выбора формы правления и независимо от других государств в отношении налогообложения и внутреннего законодательства, но при этом все их объединяет соглашение, альянс или подчинение Верховному Совету , представляющему их как единое целое, или одному монарху, наделенному верховной исполнительной властью, то в таких обстоятельствах империя становится империей свободных людей”. . Подобно тому как якобизм на поздних стадиях стал походить на протестное движение, когда к его доктринальным основам прибавился ряд общественных требований, заложивших почву для платформы Джона Уилкса, конституционные доктрины эхом отдались во многих неожиданных точках политического спектра. Британия Стюартов, возможно, пришлась бы по вкусу электорату по обе стороны Атлантики.

После провозглашения независимости стало казаться, что американские колонисты всегда были ярыми противниками монархии. Некоторые отрывки из сочинений отцов-основателей действительно можно интерпретировать подобным образом. К примеру, в 1775 г. Джон Адамс, который одним из первых в своем поколении стал призывать к полной независимости, а впоследствии стал вторым президентом США, утверждал, что идея “Британской империи” в Америке не гарантировалась конституционным правом, “была внедрена в качестве аллюзии на Римскую империю и должна была внушить мысль, что прерогатива имперской короны Англии” была абсолютной и не распространялась на Палату лордов и Палату общин [329] 6 февраля 1775 г., см.: John Adams and Jonathan Sewall [ sc. Daniel Leonard], Novanglus and Massachusettensis; or Political Essays, published in the Years 1774 and 1775 , on the Principal Points of Controversy, between Great Britain and her Colonies. Boston, 1819. P. 30. . Однако большинство колонистов привлекала удобная и внешне патриотическая точка зрения, что каждая колония была связана с империей только посредством связи с короной. Для многих американцев эта модель оставалась привлекательной и после обретения независимости. В 1800 г., размышляя о текущем балансе сил между федеральным правительством и штатами, вирджинский революционер Джеймс Мэдисон, соавтор “Федералиста” и избранный в 1809 г. четвертый президент США, утверждал: