Борис Акунин - Евразийская империя. История Российского государства. Эпоха цариц

И единственным важным нововведением постпетровского времени стала попытка изменить ситуацию в индустрии: были приватизированы казенные заводы.

Эта революция коснулась металлургической и горной отраслей, больше всего развившихся при Петре, и связана она с именем одного из проклятых потомками «бироновских немцев» – барона Курта Шёмберга. Опытный горный инженер, приглашенный из Саксонии на должность главы российской Берг-коллегии, Шёмберг был инициатором принятого в 1739 году Берг-регламента, нового закона, по которому государственные заводы могли переходить к частным собственникам.

Первое, что сделал Шёмберг, – воспользовался новыми правилами сам, забрав себе наиболее перспективные месторождения и промыслы, то есть стал первопроходцем великого чиновничьего промысла, которое в наши времена называется «приватизацией госимущества».

Счастье предприимчивого саксонца длилось недолго. Скоро его покровитель Бирон пал, и у Шёмберга всю добычу отобрали, но обратно в казну уже не вернули, а передали новым сильным людям, сплошь истинным русакам и патриотам. Честности в них было не больше, а профессиональных знаний меньше, так что ничего путного из реформы не вышло.

Невьянские заводы. И. Люрсениус

И все же, имея гарантированные правительственные заказы, чугунно-железное производство работало лучше всех прочих отраслей промышленности. Появлялись новые заводы, строились новые печи, так что к 1740 году Россия обогнала по выплавке Англию, сильно потеснив ее на европейских рынках.

Таким образом, адресное, государственное инвестирование в отдельную отрасль неплохо работало; там же, где такого не происходило, на одном частном финансировании и предпринимательстве промышленность развивалась медленно.

Социальным итогом петровской эпохи было то, что главным российским сословием стало дворянство. Затем, на протяжении всего восемнадцатого века, происходило уточнение привилегий и обязанностей этого кадрового ресурса военно-бюрократической империи.

«Шляхетство» стало играть столь важную роль в государственной жизни, что это вступало в противоречие с абсолютным бесправием, на которое обрекала дворян суровая требовательность Петра. При нем они оказались в еще более несвободном положении, чем крепостные крестьяне. Обязанные бессрочно состоять на тяжелой службе, постоянно оторванные от семей, лишенные возможности управлять своими поместьями и оттого разорявшиеся, русские дворяне были очень недовольны своей жизнью. Возникло даже поразительное явление, которое в наши дни назвали бы «дауншифтингом»: юноши дворянского звания, стремясь уклониться от службы (а начинать ее следовало с рядового солдата или матроса), стали переписываться в низшие сословия.

Однако после смерти грозного Петра «шляхетство» обрело голос и получило возможность напрямую давить на власть: кому будет принадлежать трон и надолго ли, теперь зависело от гвардейских полков, а основной их контингент был дворянским.

Монархия учитывала это обстоятельство и постепенно, шаг за шагом, отменяла петровские строгости.

Екатерина I отблагодарила доставивших ей корону дворян тем, что отпустила две трети офицеров в отпуск – привести в порядок их поместья.

Настоящие же послабления начались при Анне Иоанновне, которая не только стращала высший класс суровостью, но и повышала его лояльность потоком милостей. Императрица хорошо знала, что кнут эффективен лишь в сочетании с пряником.

В 1730–1731 годах был отменен плохо продуманный петровский закон о единонаследии, превращавший всех младших детей помещика в нищих. «Отцам не только естественно, но и закон божий повелевает детей своих всех равно награждать», – говорилось в манифесте, который дозволял раздел имущества «дать на волю» владельцам. Тогда же поместья (то есть государственные земли, выданные служащим дворянам во временное кормление) были переданы в вечное владение тем, кто ими пользовался. Два этих закона превратили дворян в настоящих собственников земли, стали гарантией их экономической независимости.

Затем, в том же 1731 году, возникла лазейка для избавления от самой тягостной повинности: тянуть солдатскую лямку. В столице открылся «Сухопутный шляхетский корпус», окончив который, юноша сразу получал офицерский чин – или гражданский, «понеже не каждого человека природа к одному воинскому склонна».

Настоящую революцию в состоянии дворянства произвел манифест 1736 года, ограничивший срок непременной службы. «…Всем шляхтичам от 7 до 20 лет возраста их быть в науках, а от 20 лет употреблять в военную службу, и всякий должен служить в воинской службе от 20 лет возраста своего 25 лет, а по прошествии 25 лет всех, хотя кто еще и в службу был годен, от воинской и статской службы отставлять с повышением одного ранга и отпускать в домы, а кто из них добровольно больше служить пожелает, таким давать на их волю», – объявлялось в указе. Еще важнее было то, что одного из помещичьих сыновей разрешалось оставлять дома для ведения хозяйства. Так в стране появилась новая, прежде небывалая прослойка неслужащих дворян-хозяев, пополнявшаяся за счет еще не старых, сорокапятилетних отставников.

Наконец, серьезным послаблением стала широко распространившаяся практика записывать в полки малолетних детей, которые считались солдатами от рождения и ко времени своего совершеннолетия могли выйти в сержанты и даже офицеры. Это была явная профанация петровского требования обязательной солдатской службы.

Повышение статуса дворянства достигалось не только умножением его прав, но и ущемлением прав других сословий. Так владение деревнями и крестьянами, ранее не обусловленное дворянским званием, теперь было закреплено только за «шляхетством» и, стало быть, превратилось в сословную привилегию.

Но дворяне, при всей государственной весомости этого класса, составляли лишь сотую часть населения страны, которая в основной своей массе была крестьянской. И политика монархии в отношении коренного российского сословия выглядела противоречиво. Экономические интересы империи требовали, чтобы главный донор державы окончательно не разорился и сохранял платежеспособность, для чего следовало сокращать податное бремя и облегчать жизнь деревни. Как мы видели, послепетровские правительства пытались это сделать, прощая недоимки и понижая подушный сбор. Однако укрепление дворянства могло происходить лишь за счет дальнейшего закрепощения крестьян, которые составляли единственную основу помещичьего благополучия.