Кэтрин Мерридейл - Каменная ночь

Врачебная карьера самого Булгакова началась и закончилась в провинции. Он не выдержал и двух лет сначала в земской больнице села Никольское Смоленской губернии, куда он как негодный к военной службе был отправлен для замещения вакансии земского врача в сентябре 1916 года, а затем и в земской городской больницы Вязьмы, и вернулся в Киев. Чехов тоже нашел лучшее применение своим талантам на литературном, а не на медицинском поприще. Однако на каждый подобный случай приходилось несколько сот провинциальных врачей, которые каким-то непостижимым образом продолжали заниматься врачебной практикой, несмотря ни на что, и некоторые из этих врачей, например Е. Я. Заленский, позднее опубликовали свои дневники, описывавшие их рабочие будни [127] Заленский Э. Я. Из записок земского врача. Деревенские эпидемии. Народное знахарство . Псков: Типография “Труд и Знание”, 1908. . Как и любой дневник врача, эти записи подразумевают своего рода негласный сговор между автором и читателем (представителем такого редкого в провинциальной России класса образованных людей), которому автор поверяет свои тайные мысли и впечатления о встречах с русским крестьянином, с этим диковинным представителем старого мира, колоритным, неисправимым и навеки упорствующим в своих заблуждениях. Вслед за Заленским мы попадаем в гнилую избушку, топящуюся по-черному, и тревожимся вместе с ним: как разговаривать с семьей? От “вонючего спертого воздуха” кружится голова, как и доктор, мы брезгливо морщимся от смрада и при виде вшей. Когда наши глаза привыкают к темноте, посреди “жалкой внутренности избы” мы можем различить силуэт врача, который склонился над стариком, лежащим на грязной постели, и мы вполне разделяем его профессиональную ярость перед лицом суеверий, его досаду и отчаяние, когда жена старика в очередной раз предпочитает “лечить” больного молитвами и ворожбой, отвергая медицинские знания Заленского и его лекарства. Икона в красном углу не способна никого защитить или вылечить от болезни, а в университетском курсе по фармацевтике никогда не упоминались в качестве лечебных препаратов ни жир, ни травы. Другой бы писатель воспользовался этим материалом главным образом для развлечения читателя, однако в руках Заленского и в контексте российских реалий он красноречиво свидетельствует о том, что за всеми рассказанными врачом историями стоят идеалы общественного служения.

Науку, которой служили врачи царской России, можно точнее всего определить как социальную медицину: они боролись с болезнями, влиявшими на судьбы целых сообществ людей. В своем исследовании, посвященном истории русской медицины, Нэнси Фриден писала: “Российские врачи заняли определенную социальную позицию… приоритетной сферой приложения своих сил они видели здоровье и благоденствие населения… По большей части они состояли на государственной службе, и в их каждодневные задачи входила забота о всеобщем благосостоянии, а в центре внимания были общественные нужды” [128] Frieden N. M. Russian Physicians in an Era of Reform and Revolution. P. 145–146. . К сожалению, именно эта связь с государством компрометировала российских врачей в глазах их пациентов-крестьян. Последние с готовностью отождествляли находившихся на государственном довольствии медиков с ненавистными “властями”, в числе которых также были полиция и налоговая инспекция. На местном уровне православная церковь совсем не способствовала установлению более продуктивных взаимоотношений между врачами и крестьянством, потому что с подозрением относилась к рациональному мышлению и сомневалась в том, насколько морально идти наперекор божьей воле. Доктор не был ни братом, ни барином, ни попом, писал Заленский, и именно это, по его словам, делало врачей враждебными и чуждыми крестьянству. Больницы тоже внушали простому народу ужас. В распространенной молитве, которую крестьяне бормотали, ожидая прихода врача, они возносили хвалу Иисусу и просили его уберечь их от больниц. В деревнях шептались, что в больницах не дают никаких лекарств, просто режут, режут – могут отрезать ногу или руку, а “лучше бы помереть цельным куском”. Ходили даже слухи, что больницы служили фабриками по переработке человеческого жира [129] Заленский Э. Я. Из записок земского врача. С. 48–50, 108, 113, 118. .

Холера – болезнь, в которой, как в фокусе, наиболее остро сошлись все эти предрассудки. В июне 1892 года слухи о вспышке холеры ввергли в панику небольшой городок Хвалынск Саратовской губернии. Люди начали рассказывать друг другу истории, услышанные от тех, кто жил ниже по течению реки. Опасались, что полиция готовится заключить народ под стражу, и были преисполнены убеждения, что местные врачи вступили в сговор с группой иностранцев и подкуплены “морить жалких православных”. “И нас уж продали, – заголосил народ, – строят бараки, заготовили гроба, нарыли могил, закупили известки и крючьев, чтобы таскать народ” [130] Попов Г. Русская народно-бытовая медицина, по материалам этнографического бюро князя В. Н. Тенишева. СПб.: Типография А. С. Суворина, 1903. . Заезжие гости привозили в город слухи о карантинных судах на Волге, команды которых состояли сплошь из мертвецов, холерных бараках в Саратове, заваленных гробами, и о все еще дергавшихся телах, которые тем не менее были освидетельствованы как покойники [131] Заленский Э. Я. Из записок земского врача. С. 142–149. .

Горожане не преминули найти козла отпущения в лице старшего санитарного врача Молчанова. Накануне рокового дня Молчанов в течение нескольких часов обсуждал холерные бунты в Саратове с коллегами-врачами и местными санитарными попечителями. В разгар дискуссии Молчанову вручили анонимную записку, автор которой предупреждал его о том, что против него готовится заговор и что если доктор не покинет город в тот же час, то его могут убить. Однако, вместо того чтобы спасаться бегством, Молчанов и его коллеги попросили защиты у местных сил охраны правопорядка, распорядившись хорошенько спрятать оружие, и издали информационный листок, разъясняющий, какие санитарные меры необходимы для борьбы с холерой. Врачи оптимистично обещали, что никого против воли в больницах держать не станут. Это был храбрый поступок, однако 30 июня по городу разнеслись слухи, что вода в бассейнах, снабжавших город водой, окрасилась в кроваво-красный цвет, и к вечеру того же дня тысячи разгневанных жителей высыпали на улицы города. Хвалынск требовал крови доктора Молчанова.

Молчанов решил сам обратиться к возмущенной толпе, что стало фатальной и последней его ошибкой. Местный священник, отец Карманов, попытался увещевать горожан: “Братие, братие… что вы делаете? Ведь это христианин, что он вам сделал? Опомнитесь!” – но тщетно. Толпа ревела: “Не нам умирать, а вам. Чего с ними разговаривать, поднимайте их на ура, бейте!”