Олег Баев - Избранные работы по проблемам криминалистики и уголовного процесса (сборник)

Следователь установил, что обвиняемый П. вел аморальный образ жизни, сожительствовал одновременно с несколькими женщинами, в том числе и с буфетчицей К. В деле имелись изъятые при обыске на работе фотографии П. в обществе К. и других женщин. Зная, что жена П. ревновала его к К. и подозревала в неверности, следователь решил использовать это обстоятельство при ее допросе. Перед тем, как вызвать жену П. на допрос (ранее она отрицала свою осведомленность в преступной деятельности мужа), следователь разложил на письменном столе изъятые у П. фотографии. Увидев их, жена П. сообщила об известных ей фактах совершения преступлений ее мужем [188] Под тактическим риском понимается сознательное допущение возможности наступления отрицательных последствий реализуемого тактического решения при отсутствии альтернативы для принятия другого решения (см. Белкин Р. С. Курс советской криминалистики. М., 1979, т. 3, с. 115–120; Комарков В. С. Психологические основы очной ставки. Харьков, 1976, с. 25. .

Допустимо ли применение указанного и других, аналогичных ему по своей природе криминалистических средств для разрешения конфликтных ситуаций с позиций основных критериев допустимости тактических приемов?

Цель его ясна и нравственна – получение от допрашиваемого правдивых, соответствующих истине показаний. Имеет ли допрашиваемый в создаваемой в результате действий следователя ситуации свободу выбора линии своего поведения (что, как известно, принципиально важно при оценке допустимости любого тактического приема)? Безусловно, имеет: он может под его воздействием свободно и осознанно не изменить своего отношения к предмету конфликта, или также свободно и осознанно его изменить в желаемом для следователя направлении. Далее, содержит ли этот прием элементы обмана, насилия и т. п., однозначно запрещенных законом? Нет, если сообщаемая следователем информация конфликтующему с ним лицу – и это непременное условие Допустимости всех тактических приемов – основана на имеющихся в распоряжении следователя данных (показаниях, письмах, фотоснимках и. т.) и может быть «предъявлен» допрашиваемому.

С этих позиций допустимость рассматриваемых криминалистических средств убеждения для разрешения следователем конфликтных ситуаций сомнений не вызывает.

Остается еще один, на наш взгляд, главный вопрос: может ли использование при допросе «слабых мест» в психике привести к самооговору допрашиваемого или к оговору им невиновных лиц? Да, может. Самооговор субъекта может стать следствием отчаяния в связи со ставшим ему известным неожиданным и нежелательным для него как личности мнением о нем других лиц или такого же поведения близкого ему человека. По тем же причинам (например, из-за желания отомстить за ставшее ему известным нежелательное для него поведение тех или иных лиц) или по иным причинам (например, из-за желания «разделить» с кем-либо причиненный материальный ущерб, если используется присущее данному субъекту свойство жадности, и т. п.) не исключен под воздействием этого приема оговор допрашиваемым невиновного лица.

Нельзя не учитывать и того, что в результате воздействия подобных приемов лицу неожиданно для него наносится, как правило, тяжелая психическая травма, которая может породить для субъекта возникновение так называемой кризисной ситуации. А эта ситуация значительно более других предрасполагает человека к различным видам и формам неадекватного поведения.

Все сказанное позволяет нам сделать вывод, что криминалистические средства воздействия на конфликтующее со следователем лицо, основанные на использовании так называемых «слабых мест» в психике, не могут быть безоговорочно рекомендованы криминалистикой для использования в следственной практике. Разрабатываться эти приемы должны криминалистикой с повышенной степенью осторожности и лишь для условий принятия следователем решений в пределах тактического риска [189] Белкин Р. С. Курс советской криминалистики, т. 3, с. 138. . При этом необходимо одновременно рассматривать возможные негативные последствия воздействия подобных приемов и рекомендовать средства их предупреждения и устранения.

Близкими по механизму воздействия к описанным выше, но несколько иными по своей психологической структуре является большая часть так называемых следственных хитростей (также условно именуемых и «психологическими ловушками» и «тактическими комбинациями»). Здесь мы имеем в виду те из них, которые объединены в группу «создание условий для формирования у противника ошибочных представлений о тех или иных обстоятельствах дела, целях следователя и его действиях, состоянии расследования» [190] Гегель. Энциклопедия философских наук. М., 1974, т. 1, с. 397. .

Сущность этих приемов сводится к воздействию на субъекта общения следователя с целью свободного и осознанного изменения им своего отношения к предмету следственного конфликта и самого своего поведения в конфликте. Именно такая их направленность на свободное и осознанное изменение мотивации поведения субъекта в конфликте позволяет заключить, что рассматриваемые приемы группы «следственных хитростей» являются не чем иным, как средствами, приемами убеждения как метода воздействия на личность.

Отличие этих приемов убеждения от других, правомерность применения которых никем под сомнение не ставится, заключается в следующей наиболее существенной их особенности. Прибегая к подобным приемам убеждения, следователь либо не передает субъекту всю имеющуюся у него информацию относительно предмета следственного конфликта, либо передает ее (или часть информации) таким образом, чтобы субъект под воздействием этого свободно и осознанно сделал выводы, которые лягут в основу изменения им мотивации своего поведения в конфликте в желаемом следователю направлении.

Следователь в этом случае маневрирует имеющейся в его распоряжении информацией, использует ее «хитро», но не в обыденном смысле понятия «хитрость», а в том, которое вкладывал в него Гегель. «Разум, – писал Гегель в «Науке логике», – столь же хитер, сколь могуществен. Хитрость состоит вообще в опосредствующей деятельности, которая, позволив объектам действовать друг на друга соответственно их природе и истощать себя в этом воздействии, не вмешиваясь вместе с тем непосредственно в этот процесс, все же осуществляет лишь свою собственную цель» [191] Цит. по: Гранин Д. Выбор цели. Л., 1975, с. 55. .

Применяя «следственную хитрость», следователь использует силу своего разума. А единственная сила, говорил известный советский ученый А. А. Любищев, которую «можно применять, – это сила разума, и сила разума не есть насилие» [192] См. Ратинов А. Р. Теория рефлексивных игр в приложении к следственной практике. – В кн.: Правовая кибернетика. М., 1970, с. 194–196. .