Владислав Груздев - Гражданско-правовая защита имущественных интересов личности. Книга 1. Общие положения

Ожегов С.И. Словарь русского языка / под общ. ред. проф. Л.И. Скворцова. – М., 2008. – С. 115.

Там же. – С. 992.

На данное обстоятельство в цивилистической науке уже обращалось внимание (см., напр.: Рожкова М.А. Юридические факты в гражданском праве [Электронный ресурс] // Приложение к ежемесячному юридическому журналу «Хозяйство и право». – 2006. – № 7. Электрон, версия печат. публ. // СПС «КонсультантПлюс»).

Об этом убедительно свидетельствуют доктрина (см., напр.: Клепикова М. Участие несовершеннолетних в гражданском судопроизводстве [Электронный ресурс] // Арбитражный и гражданский процесс. – 2007. – № 6 // СПС «КонсультантПлюс»), законодательство (см., напр., п. 2 ст. 171, п. 2 ст. 172 ГК РФ) и судебная практика (см., напр.: постановление Президиума Московского областного суда от 16 ноября 2005 г. по делу № 44 г-413/05; определение Московского областного суда от 26 января 2006 г. по делу № 33-968; определение Московского областного суда от 20 июля 2006 г. по делу № 33-8646 // СПС «КонсультантПлюс»).

По действующему арбитражно-процессуальному законодательству иск в защиту прав и законных интересов отдельных лиц вправе предъявить только прокурор. Другие государственные органы, органы местного самоуправления и иные органы могут обратиться в арбитражный суд с исками или заявлениями только в защиту публичных интересов (см. ч. 1 ст. 53 АПК РФ).

См., напр.: Алексеев С.С. Указ. соч. – С. 302–312; Теория государства и права: учебник/под ред. В.К. Бабаева. – М., 2006. – С. 411, 412; Мелехин А.В. Теория государства и права [Электронный ресурс]: учебник. – М., 2007 // СПС «КонсультантПлюс».

О критике, видах (приемах) толкования и логическом развитии правовых норм см.: Васьковский Е.В. Цивилистическая методология. Учение о толковании и применении гражданских законов. – М., 2002.

С.С. Алексеев признак единства формы и содержания приписывает «норме-предписанию», по существу, отождествляя ее с частью нормативного акта (Алексеев С.С. Указ. соч. – С. 290, 293–295; 302–305). Однако признание параллельного существования «нормы-предписания» и «логической нормы» означает, что каждая из них обладает самостоятельным содержанием. В этом случае наносится непоправимый урон определенности правового регулирования, а «логическая норма» оказывается ни чем иным, как оторванным от текста нормативного акта умозрительным заключением толкователя. Остается признать другое – «норма-предписание» и «логическая норма» представляют собой соответственно форму и содержание одного явления, именуемого юридической нормой. При таком подходе «нормы-предписания» выступают законодательной формулировкой «логических норм», а поэтому, действительно, фиксируются в тексте нормативного акта.

Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. – СПб., 2004. – С. 162.

Об этом также см.: Гражданское право: актуальные проблемы теории и практики. – С. 100–104 (автор очерка – В.А. Белов).

Отсюда при классификации юридических норм на регулятивные и охранительные вполне естественно возникают трудности: если предположить, что все нормы состоят из трех элементов, тогда становится не ясно, чем регулятивная норма отличается от нормы охранительной. Единственный выход из этого тупика – схоластическое конструирование «логической нормы».

Теория государства и права: учебник/под ред. А.С. Пиголкина, Ю.А. Дмитриева. – С. 344 (автор главы – А.С. Пиголкин). Учитывая ранее сделанные замечания, в данном определении следует иметь в виду диспозицию другой правовой нормы.

В теории права существует точка зрения о том, что в санкциях правовых норм могут указываться не только негативные последствия, но и позитивные – меры поощрения (Теория государства и права: учебник / под ред. В.П. Малахова, В.Н. Казакова. – М., 2002. – С. 118; Матузов Н.И., Малько А.В. Теория государства и права [Электронный ресурс]: учебник. – М., 2004 // СПС «КонсультантПлюс»). Сданной точкой зрения согласиться трудно. Во-первых, именно с последствиями нарушения (неблагоприятными последствиями) связано семантическое значение термина «санкция» (см.: Ожегов С.И. Словарь русского языка. – М., 2008. – С. 911). Во-вторых, рассмотрение в качестве санкций и негативных, и позитивных последствий неправильно логически, поскольку род не может включать противоположные явления. Наконец, возможность применения мер поощрения по существу – обыкновенная модель поведения положительного характера, которая, по утверждению самих авторов критикуемой позиции, должна содержаться в диспозиции правовой нормы.

«Охранительные юридические нормы, – какзаметил в этой связи С.С. Алексеев, – в процессе специализации права поэтому и выделились в самостоятельную разновидность норм, что при установлении государственно-принудительных мер оказалось необходимым учитывать разнообразные особенности правонарушений (степень и форму вины правонарушителя, последствия деяния и др.), влияющих на вид и величину санкции» (Алексеев С.С. Общая теория права. – С. 316).

Мнение о том, что охранительная норма (например, уголовно-правовая) может состоять из диспозиции и санкции, представляется ошибочным, поскольку без указания на условия применения правовой нормы ее действие исключается. На самом деле речь здесь идет о норме, включающей гипотезу (например, если совершено такое-то преступление) и санкцию (то применяются такие-то меры принуждения).

Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Общие положения. – М., 2000. – С. 301.

Как полагает В.В. Ровный, «правило абз. 2 п. 2 ст. 3 ГК РФ не препятствует тому, чтобы гражданско-правовые нормы содержались и в законах субъектов Федерации» (Гражданское право: учебник: в 3 т. – Т. 1 / под ред. А.П. Сергеева. – С. 49). Указанное мнение входит в очевидное противоречие с п. «о» ст. 71 Конституции РФ, в силу прямого указания которого гражданское законодательство находится в ведении федеральных властей. Отнесение же подпунктом «к» п. 1 ст. 72 Конституции РФ семейного и жилищного законодательства к предмету совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов объясняется исключительно комплексностью соответствующего законодательства, включающего наряду с гражданско-правовыми нормами правила административно-правовые и некоторых иных юридических отраслей.

См., напр.: Михалева Н.В. Судебная практика судов общей юрисдикции как источник права (роль судебных постановлений по конкретным делам и разъяснений Пленума Верховного Суда Российской Федерации в формировании и обеспечении судебной практики) // Судебная практика как источник права: сб. науч. ст. – М., 2000. – С. 138; Фокина М.А. Судебная практика как источник гражданско-процессуального права // Вестник Саратовской Государственной Академии права. – 1999. – № 1. – С. 60; Венгеров А.Б. Теория государства и права: учебник. – М., 1999. – С. 352; Теория государства и права: учеб. пособ. / под ред. А.И. Косарева. – М., 2000. – С. 92, 93; и др.