Михаил Антонов - Право и общество в концепции Георгия Давидовича Гурвича

Эта ошибочная позиция, ориентированная на классическую форму научной рациональности, сказывалась и на правовой теории Гегеля, которую Гурвич впоследствии упрекал в следовании принципам римской юриспруденции (противопоставление публичного и частного, безусловный и безграничный характер права частной собственности). В данном аспекте Гурвич соглашается с Марксом: «по природе своей человек не является ни собственником, ни гражданином; его сущность раскрывается в участии в социальном действии» [46] См.: Gurvitch G. La vocation actuelle de la sociologie. Vol. 2. P. 247. Несмотря на попытки Маркса преодолеть эту ограниченность, его концепции также было свойственно одностороннее понимание диалектики под углом зрения только поляризации социальных явлений и процессов (Ibid. P. 253). , поэтому индивидуальные права не являются главенствующими в правовой жизни, подчиняясь праву социальному. В то же время Гурвич не соглашается с полным отрицанием права частной собственности, что предлагалось в некоторых политических памфлетах Маркса; отчуждение человека от результатов его труда возможно и при отсутствии частной собственности, но при неправильной организации экономической и политической власти, на что указывал пример Советского Союза [47] См.: Gurvitch G. La vocation actuelle de la sociologie. Vol. 2. P. 247. Несмотря на попытки Маркса преодолеть эту ограниченность, его концепции также было свойственно одностороннее понимание диалектики под углом зрения только поляризации социальных явлений и процессов (Ibid. P. 257). .

Что касается влиятельной в те года кантианской философской традиции, то молодой исследователь практически сразу отказался от «формализма» категорического императива И. Канта, от формальной этики с разделением внешнего и внутреннего закона. Гурвич не принимает и неокантианского разделения наук на номотетические и идеографические, что в дальнейшем скажется на разработанной им диалектической концепции. Да и саму принципиальную посылку Канта о разделении должного и сущего мыслитель считает недостаточно обоснованной: должное и сущее действительно разделяются на уровне субъективности, но отсюда, для Гурвича, не следует, что это разграничение имеет онтологическую основу, как пытались представить Кант и его последователи [48] Гурвич Г. Д. Юридический опыт и плюралистическая философия права // Гурвич Г. Д. Философия и социология права. Избр. соч. СПб.: Изд. дом СПбГУ, 2004. С. 288–289. . Мыслитель критикует и такие принципы неокантианства, как разделение между «пониманием» и «объяснением» и, что важно для понимания его правовой теории, разделение между нормой и фактом [49] См. подробнее: Gurvitch G. La crise de l’explication en sociologie // Cahiers Internationaux de Sociologie. 1956. Vol. 21. Р. 9 et suiv. Здесь лежит теоретическое обоснование основных правовых трактатов Гурвича 1930-х годов: мыслитель отказывается от господствующих в правоведении той эпохи понятий аналитической юриспруденции, поскольку они основаны на дуалистических предпосылках кантианства, и развивает новую теорию, призванную дать целостный образ права как «идеал-реалистического» явления (см.: Гурвич Г. Д. Идея социального права // Гурвич Г. Д. Философия и социология права. С. 78 и след.). .

В поисках основы для своих социально-правовых исканий молодой исследователь обращается к этике Фихте. Система немецкого философа привлекла Гурвича возможностью утверждения Абсолютного через относительное как опоры нравственного и творческого действия без абсолютизации относительного, что имело место в системе Гегеля. Формирование философской позиции молодого ученого не заканчивается преодолением гегельянства – Гурвич понимает методологическую несостоятельность неокантианства, которое критикует за «закамуфлированный платоновский идеализм, примитивный антипсихологизм и антисоциологизм» [50] Gurvitch G. Mon itinéraire intellectuel ou exclu de la horde… P. 4. . Не находит он ответа на свои философские искания и в концепциях известных социологов того времени (Г. Тард, Э. Дюркгейм, Г. Зиммель).

Но до этого молодому исследователю, равно как и большинству современных ему российских интеллектуалов, пришлось пройти через «испытание» марксизмом. Отношение Гурвича к марксистской теории меняется от категорического приятия в юности до полного отторжения в годы учебы в университете. Вместе с тем нельзя не признать того влияния, которое эта теория оказала на формирование как мировоззрения, так и социологической и правовой концепций ученого. Так же как и в теориях Руссо, Прудона и других мыслителей, Гурвич нашел в теории Маркса глубины, не заметные поверхностному взгляду тех, кто искал в ней политические лозунги. Маркс представлялся ему «наименее догматичным среди основоположников социологии» [51] La vocation actuelle de la sociologie. Vol. 2. P. 220. , заслугами которого были создание новой динамичной картины социальной действительности, противоположной статизму и эволюционизму видения социума в концепциях Дюркгейма и Конта [52] La vocation actuelle de la sociologie. Vol. 2. P. 222–223. , и преодоление ложной альтернативы между индивидом и обществом через утверждение их взаимной имманентности друг другу [53] Gurvitch G. Mon itinéraire intellectuel ou exclu de la horde. P. 254. .

Не случайно Гурвич посвящает ряд своих первых работ в эмиграции анализу теории немецкого мыслителя – его концепции социальных классов как реальных социальных явлений, общефилософским взглядам, среди которых Гурвич высоко ценил тезис о динамичном, изменчивом характере всех форм духовной и материальной жизни, необходимости объяснения каждого социального явления в контексте всего общества [54] См.: Gurvitch G. La sociologie de Karl Marx. Paris: CDU, 1962. Р. 49–79. . Но в данном аспекте марксистской теории, как и во многих других, Гурвич исходит в немалой степени из собственных представлений, «находя» их в «закамуфлированном» виде у Маркса. Характерно в этом отношении, как Гурвич интерпретирует известные тезисы Маркса о детерминированности сознания бытием, о примате экономики в социальном развитии, о законах исторического развития. По мнению мыслителя, эти тезисы, вопреки самому Марксу, нужно воспринимать только в контексте того капиталистического общества, которое, по сути, являлось предметом изучения немецкого философа [55] La vocation actuelle de la sociologie. Vol. 2. P. 306–307, 312–317. . Это объяснялось тем, что данные тезисы не совпадали со сконструированными Гурвичем принципами «социологичности и антидогматизма», которые он находил в теории Маркса [56] La vocation actuelle de la sociologie. Vol. 2. P. 318. .

Далее, можно привести пример теории социальных классов, где Гурвич развивает мысли немецкого философа о классовой структуре обществ и о классах как реальных социальных целостностях, либо пример марксистской диалектики, в которой процесс мышления находит утверждение в связи с социальной средой (хотя Гурвич и критикует эсхатологизм философии истории Маркса) [57] См.: Gurvitch G. Etudes sur les classes sociales. Paris: Gonthier, 1966. P. 86 et suiv. . Применительно к теории социальных классов принципиально важным Гурвич считает не открытие данной формы социабельности, а утверждение Марксом ее плюралистичного, релятивистского характера. Эти идеи, по мнению Гурвича, подспудно присутствуют в концепции немецкого мыслителя, который в зависимости от исследуемого общества (в Англии XVIII в. или в Германии и Франции XIX в.) выделял разный количественный и качественный состав социальных классов [58] См.: Gurvitch G. Etudes sur les classes sociales. Paris: Gonthier, 1966. P. 284 et suiv. . Но данные выводы Гурвича основываются на очень спорной реконструкции идей Маркса. Они, видимо, связаны со стремлением мыслителя найти опору своим идеям в популярной тогда в интеллектуальных кругах Франции марксистской теории.