Рубен Маркарьян - Суд присяжных. Особенности процесса и секреты успешного выступления в прениях

Поэтому, пусть меня простят читатели, но, ссылаясь в значительной мере на мысли П. Сергеича (а он, в свою очередь, на Цицерона, Гарриса и других ораторов), я позволю себе критику его труда, что обусловлено лишь необходимостью устранить 100-летнюю погрешность изучения и систематизации темы.

Для того чтобы читатель проникся серьезностью моего подхода к написанию этого учебного пособия, открою секрет: при подготовке я использовал не электронный текст произведения известных юристов, в том числе самого П. Сергеича, а оригинальные прижизненные издания, которые имеются в моей коллекции антикварных книг. Конечно, у меня не было прижизненных изданий Цицерона и Квинтиллиана, но цитаты из них взяты были из пожелтевших и особо пахнущих страниц книг П. Сергеича, С. Андреевского, А. Кони, Ф. Плевако. Не знаю, как вам, но мне кажется, что я чувствую какую-то особую энергетику, когда работаю именно с таким материалом, а не с электронными буквами экрана монитора персонального компьютера.

Что такое суд присяжных? Прежде чем начать представлять материал для осмысления и усвоения, я бы хотел привести здесь уместную, на мой взгляд, мысль замечательного русского юриста Кони, чтобы с этой мыслью вы и двигались дальше по страницам этой книги, начиная от истории возникновения института суда присяжных и заканчивая размышлениями о нравственной свободе выступающего перед ними оратора.

Присяжный – это тот же судья, который должен в своих выводах основываться не на временных и переходящих впечатлениях, а на вечных и неизменных началах правосудия.

«Забывая мудрый совет глубокого мыслителя и юриста Бентама, указывающего, что, исполняя свой долг, судья должен иногда идти против вожделенной толпы, говоря себе: “populus me sibilat, at ego mihi plaudo! [1] Народ меня освистывает, но сам я себе рукоплещу (лат.). ”, – судья, боясь общего неудовольствия, утраты популярности и трудной аналитической работы ума, может пожелать во мнении пестрого и волнующегося большинства легкий и успешный исход для своей заглушенной на время совести и умыть себе руки. Такие судьи бывали, и имена некоторых приобрели себе бессмертие. В одной старой и чудной книге, пережившей века, рассказан процесс, произведенный таким судьей и под влиянием таких указаний… Судью звали Понтий Пилат.

Иногда, не вдумавшись глубоко в смысл судебной деятельности присяжных заседателей, в них хотят видеть представителей общественного мнения по данному делу. Это совершенно ошибочно. Было бы очень печально, если бы присяжные приносили в суд это уже заранее сложившееся мнение, – мнение, которое чрезвычайно подвижно, склонно увлекаться, бывает бессознательной игрушкою в руках своих развратителей или ловких агитаторов, сегодня превозносит то, что вчера топтало в грязь, – и, будучи часто справедливым в своих вкусах, иногда бывает жестоко несправедливо в поверхностной оценке фактов и побуждений. Недаром закон предостерегает присяжных от мнений, сложившихся вне стен суда, и вносит это предостережение в текст их присяги. Те, кто разделял трудные судейские обязанности с присяжными, знают, что последние служат не представителями мимолетного мнения плохо осведомленной массы, а являются выразителями общественной совести, веления которой коренятся в глубине правового миросозерцания народа и в каждом данном случае применяются к оценке совокупности всех обстоятельств дела».

Итак, главная мысль, с которой читатель должен пройти по страницам этой книги, заключается в том, что присяжные заседатели – это не коллегия из 12 человек. Это общественная совесть, и дело вам предстоит иметь с ней, а не с дюжиной мужчин и женщин разных возрастов и социальных групп.

Судом присяжных (Jury, Geschworne) исторически называется – в отличие от судов коронных судей, шеффенов и сословных представителей – суд, творимый при участии представителей всех слоев общества, удовлетворяющих определенным личным и имущественным требованиям и выбираемых по жребию из особо заготовленных списков. Причем, по общему правилу, эти выборные представители решают вопросы о событии преступления, о вине или невиновности подсудимого, о его вменяемости и об особо увеличивающих или уменьшающих его ответственность обстоятельствах, а судебная коллегия – или один председательствующий судья – применяют к этому их решению уголовный закон.

Вряд ли имеет смысл искать корни суда присяжных в древнейших учреждениях непосредственного народного суда, в котором политическая сторона почти совершенно заслоняла сторону правовую. Такими судами были: суд гелиастов в Афинах, в иных заседаниях которого участвовало до трех тысяч голосующих граждан, достигших тридцатилетнего возраста; quaestiones perpetuae в Риме под руководством претора; некоторые виды народно-судебных сходок у древних франков и саксов; наконец, наши вечевые собрания в севернорусских народоправствах Великого Новгорода и Пскова.

Не могут также считаться присяжными по своему происхождению и условиям деятельности judices jurati y римлян, старинные немецкие шеффены (scabini) и наши «судные мужи» – являвшиеся лишь хранителями правовых преданий и истолкователями юридических обычаев.

Родиной суда присяжных признается Англия, но и там этот суд образовался не сразу в своем настоящем виде, а прошел в своем постепенном развитии три долгих периода: англосаксонский, норманнский и конституционный.

Первоначальный процесс у англосаксов отличался большой простотой. Пойманный с поличным в руках (hand habend) или на плечах (bak barend) убивался по приказу шерифа или лорда, имеющего судебную власть, без всякого исследования вины, в «пса место», как выражается Русская Правда. Отсутствие поличного давало подозреваемому право представить семь присяжных поручителей (compurgatores) о невиновности или, если он был человек несвободный, ручательство своего господина-лорда и двух танов. Против них обвинители – частные люди и представители городских общин и сельских сотен – должны были выставить соответствующее число соприсяжников. При неимении подсудимым соприсяжников он мог в некоторых случаях требовать обвинителя на суд Божий (ордалию) кипящею водою или раскаленным железом или, в позднейшее время, выходить с ним на судебный поединок (поле).

Судопроизводство свершалось два раза в год во время объезда шерифом своего участка, причем он и участвовавший иногда в заседаниях суда епископ лишь наблюдали за поступлением судебных пошлин, за правильным счетом голосов compurgatores и за точным соблюдением обрядов суда Божия. Решение дела вполне зависело от исхода ордалии, поединка или подсчета голосов compurgatores. Со времени норманнского завоевания учреждение «королевского мира», устанавливающего исключительную юрисдикцию короля, распространяется все более и более, и на шерифа возлагается обязанность при своих объездах (scheriffsturn, or circuit) путем последовательных и точно определенных выборов образовать от каждой общины группу в 12 рыцарей и «вольных, непорочных мужей», которые принимают присягу и должны отвечать на ряд вопросов, касающихся внутреннего порядка и безопасности данной местности, и при этом в качестве recognitores назвать лихих людей, им ведомых (male credites de maleficio aliquo). Последних привлекали к суду, и эти 12 допрошенных шерифом лиц (сходных по своей первоначальной задаче с обыскными людьми нашего старого права), получая название жюри, представляли или излагали устно доказательства виновности подсудимых и изрекали о них правдивое заключение (vere dictum).