Владислав Бачинин - Социология

10) несут в себе эталонную нормативность, принуждая земные вещи стремиться культивировать в себе те свойства и качества, которыми обладают породившие их идеи (Кьеркегор перевернул все с ног на голову, полагая, что в истории практического воплощения идей, в превращении духовного в материальное, высокого в низкое присутствует логика деградации идей);

11) непостижимы для усилий непосвященного рассудка; только философы, способные к метафизическому умозрению, интеллектуальному созерцания, могут прикоснуться к ним своим умственным взором;

12) каждая идея – конкретное единство номоса (высшей нормативности), этоса (высшей ценности), логоса (высшего смысла) и пафоса (высшей выразительности и привлекательности).

Мир идей иерархичен, и верховное положение среди них занимает идея блага. Это абсолютная первонорма-первоценность, от которой производны все социальные формы добра, справедливости, нравственности, правопорядка. Через ее посредство заявляет о себе творец мироздания. Являясь Демиургом, Мастером, Художником, пожелавшим создать природно-социальный мир, Бог ориентировал свои усилия на идею блага. Платон сравнивает эту идею с солнцем высшего, невидимого мира. В ценностном и нормативном отношении она – альфа и омега всего. В ней сосредоточены и исходная причина, и желаемая цель, и вероятный результат практически-духовной, морально-правовой жизни человеческого рода. Устремляясь к ней, руководствуясь ею, люди рано или поздно достигнут обозначенного ею уровня нравственности и состояния правопорядка.

Эйдосы Платона, находясь в иерархической соподчиненности, имеют над собой самые главные и высшие из всех идеи блага и справедливости, заставляющие все в мире стремиться к ним. Если это государство, то оно обязано так организовать свою деятельность, чтобы весь строй жизни его граждан был подчинен нормам и принципам, вытекающим из идей блага и справедливости. Мудрым и справедливым является такое государственное устройство, при котором присутствует строгое разделение труда, каждый занимается своим делом, и во всем дает о себе знать твердый и надежный правопорядок.

Мыслитель приложил немало интеллектуальных усилий, чтобы найти способ соединения «естественной» справедливости идеального космоса с «искусственным» продуктом человеческих усилий – государством с его законами и правосудием. Средство такого соединения он нашел в иерархической структуре человеческой души, имеющей три основные части – разумную, волевую и чувственную. Каждой из трех имеющихся у человека высших способностей – разуму, воле и чувствам – соответствует своя добродетель: разуму – мудрость, воле – мужество, чувствам – умеренность. Этот принцип тройственного разделения Платон перенес на социальную структуру государственного организма, где должны быть три главных сословия: 1) философы-правители, обладающие мудростью и руководящие государством; 2) воины, обладающие сильной волей и мужеством, позволяющим им успешно защищать государство; 3) ремесленники с земледельцами и прочие простые труженики, ведущие умеренный образ жизни и занятые тем, чтобы обеспечивать государство продуктами, необходимыми для нормального существования.

Такое разделение обязанностей представлялось Платону естественным, целесообразным, разумным. Подобно тому как единство мудрости, мужества и умеренности дает четвертую, наивысшую, добродетель – справедливость, так единение трех сословий в общей заботе о благе государства приводит к справедливому общественному устройству. Взаимное сосуществование сословий и их естественное сотрудничество обеспечивают стабильный правопорядок в государстве и позволяют ему достигать своей высшей цели – справедливости. Такое государство представляет собой продолжение идеального космоса, земное воплощение строгих требований Логоса, микромодель Космополиса, т. е. не просто институт, обеспечивающий элементарные физические и материальные нужды людей, а естественную и вместе с тем божественную по своей сути форму общежития, необходимую для развития и совершенствования человеческой цивилизации. Система правосудия в таком государстве является не чем иным, как конкретной трансформацией законов Космополиса, и поэтому она – образчик естественного права. Платон уверенно использовал ее как эталон и критерий для критических оценок существующего в его время законопорядка. В ней же он видел перспективную программу будущих социальных преобразований.

Согласно платоновской традиции, у права имеются две главные ипостаси – метафизическая и эмпирическая. В первом случае это идеальное «метаправо», как возможность существования совершенного законодательства и оптимального правопорядка, во втором – живое право, пребывающее в природно-социальной реальности и включающее в себя как естественное, так и положительное право. Между ними существует причинная связь, которая не должна рваться, чтобы не нанести вреда государствам и народам. Идеального права нет в реальной жизни, а что касается естественного и позитивного права, то они – всего лишь бледные тени идеального права как совокупности исходных императивов, соответствующих высшему предназначению человеческих существ и создаваемых ими социальных институтов. То, о чем говорил Платон, представляло собой, в сущности, идеальное право, т. е. умозрительную конструкцию, дающую ответы на вопросы о том, каким должно быть право, какова его наиболее безупречная модель. При этом мысль и воображение Платона неизменно устремлялись в метафизическую сферу, в мир идей как идеальных образцов для подражания, в мир должного в его чистом виде. Земному праву людей следует из этого мира черпать эталоны и критерии. На него должны ориентироваться нормы, которые позднее получат название естественно-правовых и позитивно-правовых. Идеальное право, связанное с первоначалами, от которых произошел природно-социальный мир, позволяет людям сознавать свою связь с высшей реальностью и рассматривать все относительное в его причастности к абсолютному.

Метафизика идеального права свидетельствует о том, что цепь все более глубоких сущностей правовых явлений не является бесконечной, а имеет опору в некой предельной абсолютной основе, выступающей для себя и причиной, и следствием. Платон не стремился помыслить бесконечный ряд причин-сущностей. Скорее всего, им руководили соображения не столько логического, сколько эстетического характера, обнаруживающие, что без замыкавшей все сущее основы в картине бытия словно чего-то недоставало и вся масса существующих вещей и явлений как бы «проваливалась» в некую бездну, что выглядело эстетически «некрасиво» (С. С. Аверинцев). Во избежание такого неблагообразия и эстетического бесчинства множественные ряды феноменов сущего должны были обрести свое завершение в едином Первоначале.