Марина Давыдова - Нормативно-правовое предписание. Природа, типология, технико-юридическое оформление

Итак, в современном славянском языкознании предложение рассматривается как единица и языка, и речи [147]. На сегодняшний день синтаксическую науку отличает взгляд на предложение как на многоаспектное явление, как на комплекс нескольких относительно независимых (хотя и взаимосвязанных) устройств. Выделяют три стороны рассматриваемого явления: 1) формальную, 2) коммуникативную, 3) семантическую [148].

Семантическая (т. е. смысловая [149]) структура предложения была выделена как особый научный объект сравнительно недавно – в 60-х гг. XX века. Интерес к этой проблематике был стимулирован целым рядом факторов, в первую очередь взаимодействием лингвистики с логикой, относящейся с обостренным вниманием к содержанию предложения [150].

Результатом такого взаимодействия явилась, в частности, концепция о теснейшем диалектическом единстве предложения и логической фразы . Под логической фразой понимают мысль , представляющую собой цельное и одновременно расчлененное отражение действительности, соотносящую с ней свое содержание, обладающую структурной независимостью и относительной законченностью мыслительного процесса и выступающую в силу этих свойств в роли единицы процесса мышления [151]. В литературе указывается, что предложение как коммуникативная единица речи является выразителем логической фразы [152]. Всякая логическая фраза может быть воспроизведена только с помощью предложения, и всякое предложение заключает в себе логическую фразу [153].

С позиции сказанного утверждение о совпадении предложения и НПП, т. е. мельчайшей смысловой единицы законодательства, представляется вполне обоснованным. Следует, однако, сделать некоторые оговорки.

Во-первых , вряд ли стоит абсолютизировать выводы какой-либо научной дисциплины (будь то логика, филология, социология или кибернетика) и полностью переносить их в теоретико-правовое исследование. Данные других наук требуют определенной обработки, осмысления, преломления применительно к предмету теории права.

Во-вторых , в настоящее время мнение о том, что предложение является не только основной, но и единственной коммуникативной единицей речи [154], подвергается пересмотру. Интенсивно ведется поиск единиц выше уровня предложения [155]. К ним относят сложное синтаксическое целое, сверхфразовое единство, период, абзац, параграф, дискурс, текст и др. [156]При этом часть ученых считают перечисленные уровни дополнительными по отношению к основному – предложению [157]. Другие же, наоборот, утверждают, что текст членится только на группы предложений, каждое из которых не является самостоятельной единицей [158]. Третьи указывают на то, что существует две разновидности предложений: одни могут функционировать самостоятельно и, следовательно, занимать в тексте обособленную позицию ( коммуникативно сильные ), а другие – только входят в состав группы ( коммуникативно слабые ) [159].

Последнее положение заслуживает особого внимания в связи с тем, что названные два вида предложений легко обнаруживаются в тексте нормативно-правовых актов. Рассмотрим пример.

Предложение « Общественное объединение вправе не регистрироваться в органах юстиции [160]» представляет собой самостоятельное веление законодателя, не нуждающееся ни в каких дополнениях и разъяснениях. Следующее за ним в той же части статьи предложение « В этом случае данное объединение не приобретает прав юридического лица » обладает признаками последовательности и, с лингвистической точки зрения, самостоятельным не является [161]. Очевидно, решая вопрос о том, следует ли признать это положение закона самостоятельным НПП, нужно руководствоваться двумя критериями:

– формальный критерий : как единица речи это предложение является зависимым, его смысл не может быть понят без учета предыдущего предложения;

– содержательный критерий : в этом предложении заключено новое правило поведения, новое веление, отличное от предыдущего (невозможность приобрести права юридического лица), а следовательно – новое НПП.

В соответствии с содержательным критерием мы признаем данное положение закона предписанием ( есть веление – есть НПП ). Формальный же критерий позволяет говорить об относительной зависимости этого НПП от предыдущего. С. С. Алексеев называет такие НПП конкретизирующими и признает их составной частью ассоциации НПП , т. е. своеобразной комбинации НПП, связанных друг с другом по смыслу [162].

Таким образом, положение о том, что каждое предложение текста закона содержит НПП, может быть принято лишь с оговоркой о различной степени самостоятельности этих НПП. Часть НПП содержит «полноценные» веления законодателя, но смысл их не может быть понят без учета содержания других НПП.

Дискуссионным является также вопрос о том, следует ли считать предложение минимальной единицей текста, способной нести в себе НПП. В. М. Сырых, например, считает, что по своему словесно-логическому построению НПП может представлять собой не только отдельное предложение, но и отдельную фразу внутри предложения [163]. П. В. Чесноков говорит о так называемом явлении присоединения, когда происходит своеобразное наслоение одного предложения на другое, одной логической фразы на другую [164]. Такое наблюдается, например, при наличии вставочных конструкций , выражающих дополнительные замечания по поводу тех или иных частей основного предложения [165]. Так, в ч. 1 ст. 158 УК РФ говорится: «Кража, то есть тайное хищение чужого имущества , наказывается штрафом…». В данном случае в виде вставочной конструкции (части предложения) сформулирована правовая дефиниция, которая выступает как самостоятельное НПП. Если это предложение разбить на два, смысл правовых велений не изменится: «Кража – это тайное хищение чужого имущества» и «Кража наказывается…».

Аналогичную роль (обособленных частей предложения, способных выражать отдельные НПП) выполняют, по нашему мнению, деепричастные обороты, широко используемые в декларативных НПП. Например, преамбула закона РФ «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» [166]сформулирована в виде одного предложения, но в ней могут быть обнаружены пять логически самостоятельных частей: «(1) Признавая высокую ценность для каждого человека здоровья вообще и психического здоровья в особенности; (2) учитывая, что психическое расстройство может изменять отношение человека к жизни, самому себе и обществу, а также отношение общества к человеку; (3) отмечая, что отсутствие должного законодательного регулирования психиатрической помощи может быть одной из причин использования ее в немедицинских целях…; (4) принимая во внимание необходимость реализации в законодательстве РФ признанных международным сообществом и Конституцией РФ прав и свобод человека и гражданина, (5) Верховный Совет РФ принимает настоящий Закон ».