Алексей Кибальник - Преступления против мира и безопасности человечества

Справедливости ради надо отметить, что многие зарубежные авторы геноцидом называли и факты убийств советскими войсками мирного населения во время военных действий в Афганистане в 1979–1989 гг. [94] Heckle L. Wars in Afghanistan: A Tragedy of Afghan People. London; Boston, 1984. P. 147–149. Такое категоричное заявление, по нашему мнению, не находит подтверждения, по крайней мере в опубликованных официальных документах [95] См., напр.: Секретные документы из особых папок: Афганистан // Вопросы истории. 1993. № 3. С. 3–34. , хотя факты насилия советских войск в отношении мирного афганского населения отрицать, по всей видимости, нельзя.

В любом случае, приходится признать, что геноцид в новейшей истории стал инструментом внешней политики во время вооруженных конфликтов – при этом неважно, какое государство имело преимущества и к какой политической группировке оно принадлежало. Все это свидетельствует о том, что, несмотря на прямую запрещенность этого чудовищного деяния в международном праве, акты геноцида стали (будучи безусловно осуждаемыми) довольно привычными проявлениями государственной политики.

Сказанное подтверждает не только социально-историческую обусловленность установления самой строгой ответственности за осуществление геноцида, но и необходимость ее практической реализации.

К сожалению, в мировой юридической практике после Второй мировой войны обвинение в осуществлении геноцида как преступления против мира и безопасности человечества официально выдвигалось только дважды – при расследовании военных преступлений, совершенных во время войн в бывшей Югославии и в Руанде.

Для нас важно отметить, что, с формально-юридической точки зрения, международно-правовые акты, установившие преступность геноцида, по существу, способствовали универсализации как понимания этого деяния, так и формулирования его юридически значимых признаков.

Остановимся еще на одном вопросе, принципиально важном для понимания уголовной ответственности за геноцид. Казалось бы, геноцид как преступление против мира и безопасности человечества может быть совершен лишь в военное время либо в боевой обстановке. Такая позиция высказана и в новейшей литературе, где геноцид нередко называется преступлением, посягающим «на регламентированные международным правом средства и методы ведения войны».

Однако анализ международно-правовых и иных нормативных актов позволяет говорить о том, что именно как геноцид рассматриваются акты уничтожения и действия, направленные на уничтожение тех или иных групп населения по расовым, национальным либо религиозным признакам, совершенные и в мирное время во внутригосударственной политике той или иной страны.

О юридической оценке таких деяний, совершенных в мирное время, как геноцида говорит ст. I Конвенции о геноциде.

Но более наглядно это подтверждает российское законодательство. История нашей страны в советское время знает многочисленные примеры репрессирования целых народов и национальностей под тем или иным предлогом. Важен тот факт, что подобные деяния расценены как геноцид. Так, ст. 2 российского Закона от 26 апреля 1991 г. «О реабилитации репрессированных народов» [96] Ведомости Съезда народных депутатов и Верховного Совета РСФСР. 1991. № 18. Ст. 572. указывает, что «репрессированными признаются народы… в отношении которых по признакам национальной или иной принадлежности проводилась на государственном уровне политика… геноцида, сопровождавшаяся их насильственным переселением, упразднением национально-государственных образований, перекраиванием национально-территориальных границ, установлением режима террора и насилия в местах спецпоселения».

Таким образом, действующее законодательство дает однозначный ответ, что акт геноцида расценивается как преступление вне зависимости от того, совершен он в военное или в мирное время, во внешнеполитической или внутригосударственной деятельности.

Вторым преступлением в системе преступлений против мира и безопасности человечества является экоцид.

Экоцид как преступление против безопасности человечества связан с необратимыми негативными последствиями для окружающей среды и угрозой самому существованию человека.

Согласно мнению В. Н. Кудрявцева, вопрос об экоциде как самостоятельном виде международного преступления практически возник во время войны во Вьетнаме. «Диким варварством было уничтожение гербицидами и химическими веществами всего живого в ряде местностей Вьетнама. Экоцид как преступление имеет своим истоком агрессивную войну. Он как бы вырос из нее. Его опасность заключается еще и в том, что нарушение экологического равновесия в каком-либо одном районе пагубно сказывается и на других, часто далеко лежащих местностях». [97] Международное уголовное право. 2-е изд. / Под ред. В. Н. Кудрявцева. С. 131. Особое место в теоретической разработке понятия экоцида как международного преступления, способов его совершения в условиях агрессивной войны принадлежит вьетнамским юристам. [98] Фан Ван Бать, Фом Тхань Винь, Нгуен Ван Хыонг. Война во Вьетнаме и международно-правовая ответственность американских агрессоров // Советское государство и право. 1972. № 1.

Вопрос о загрязнении окружающей человека среды – фактически вопрос о здоровье настоящего и будущего поколений, о жизни на земле – стал ныне ключевым для человечества. В условиях научно-технического прогресса, когда накоплено невероятное количество химических и иных веществ, могущих убить все живое вокруг, экоцид стал опаснейшим преступлением против безопасности человечества.

В Конвенции о геноциде и в ст. 357 УК РФ прямо указывается, что потерпевшими от этого преступления могут быть представители (члены) национальной, расовой, этнической или религиозной группы.

Исходя из высочайшей степени общественной опасности рассматриваемого преступления, нам представляется, что потерпевшими от геноцида необходимо признавать всех представителей демографической группы, вне зависимости от того, скольким лицам причинен физический или имущественный вред – ведь вред нематериальный причиняется всем членам демографической группы. В первую очередь этот вред выражается в нарушении неотъемлемых прав представителя расы, этноса, национальности или религиозной конфессии. Действительно, исходя из положений Международного Стандарта в области защиты прав и свобод человека, противоправно не только реальное ущемление таких прав, но и стремление к их ограничению любым образом и способом.