Коллектив авторов - Полный курс уголовного права. Том I. Преступление и наказание
- Название:Полный курс уголовного права. Том I. Преступление и наказание
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент Юридический центр
- Год:2008
- Город:Санкт-Петербург
- ISBN:978-5-94201-542-8, 978-5-94201-541-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Коллектив авторов - Полный курс уголовного права. Том I. Преступление и наказание краткое содержание
Для преподавателей, аспирантов и студентов юридических вузов и факультетов, работников правоохранительных органов и судов.
Полный курс уголовного права. Том I. Преступление и наказание - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Б. Преступление – общественно опасное деяние
Преступным является лишь такое деяние, которое по содержанию общественно опасно . Общественная опасность составляет важнейшее социальное (материальное) свойство преступления. Общественная опасность, вредоносность деяния выражается в причинении либо создании угрозы причинения ущерба охраняемым УК интересам. Не представляющее общественной опасности ввиду малозначительности деяние, согласно ч. 2 ст. 11 УК, преступлением не является.
Общественная опасность как отдельных преступлений, так и всех преступлений в целом весьма динамична и вариативна. Ее детерминиру ют две подсистемы факторов – криминологические (причины и условия преступности, эффективность профилактики) и уголовно-политические (приоритетные направления борьбы с преступностью, традиции и особенности уголовного законодательства, карательная практика). Достаточно сравнить УК РСФСР 1922, 1926 и 1960 гг., уголовное законодательство последующих трех десятилетий, чтобы видеть значительную изменчивость законодательства, отражающего серьезные изменения в преступности и ее причинах, а также повороты уголовной политики.
В законе формулировка общественной опасности возможна, как правило, в трех вариантах: указанием на объекты посягательства, которым деяние причиняет вред, указанием на вредоносность деяния, сочетанием того и другого.
Как ранее отмечалось, еще во французской Декларации прав человека и гражданина 1789 г. социальные (материальные) свойства правонарушений раскрывались как «действия, вредные для общества». УК Франции 1992 г. был оценен при представлении его проекта Сенату министром юстиции как акт, воспринявший материальное понимание преступления. Он сказал: «Тяжесть вреда, причиненного обществу, – вот что определяет юридическую сущность преступного деяния. Так, только посягательства на общественные ценности образуют преступления и проступки» [218]. Тяжесть вреда послужила критерием категоризации уголовных деяний на три группы: преступления, проступки и нарушения.
В знаменитом трактате «О преступлениях и наказаниях» 1764 г. Ч. Беккариа писал: «Истинным мерилом преступлений является вред, наносимый ими обществу. Это одна из тех очевидных истин, для открытия которых не требуется ни квадрантов, ни телескопов и которые доступны любому среднему уму». Он уже тогда признал одним из тягчайших преступлений посягательство на безопасность и свободу граждан. Неравенство в наказуемости по классовому критерию он отметил даже в преследовании таких общеуголовных преступлений, как кража и убийство. «К ним относятся убийства и кражи, совершаемые не только плебеями, но и вельможами и власть имущими, так как их пример, оказывая сильное влияние на многих, разрушает у подданных понятия о справедливости и долге и устанавливает вместо них право сильного, одинаково опасное как для тех, кто им пользуется, так и для тех, которые от него страдают» [219].
Составленный Л. Фейербахом для королевства Бавария Уголовный кодекс 1813 г. в первой книге «Общее законодательное определение преступления и проступка» содержал такое определение преступления: «Все умышленные нарушения закона, которые из-за своих свойств и размера злонаправленности находятся под угрозой наказания… называются преступлениями».
В отечественной уголовно-правовой доктрине велись оживленные дискуссии относительно законодательной конструкции понятия преступления: должна ли она охватывать материальный признак, или ограничиваться формальным, либо сочетать то и другое. При этом все ее участники соглашались, что в реальной жизни и в теоретической трактовке материальное понятие преступления очевидно. Законодательная же позиция на этот счет не раз менялась. Так, Уложение о наказаниях уголовных и исправительных в редакциях 1832 и 1842 гг. предлагало формальное определение преступления как деяния, запрещенного законом под страхом наказания. Уложение в редакциях 1845 и 1857 гг. социальное (материальное) содержание преступления раскрывало путем перечня объектов, на которые посягает преступное деяние: посягательство на неприкосновенность прав Верховной Власти и установленных ею властей или на права или безопасность общества или частных лиц (ст. I). В редакциях 1866 и 1885 гг. Уложение вернулось к формальной дефиниции преступления: «Преступлением или проступком признается как самое противозаконное деяние, так и неисполнение того, что под страхом наказания законом запрещено».
Еще ранее, в эпоху Петра I, формализм уголовного законодательства, по свидетельству русских правоведов, доводится до крайностей. Основанием криминализации деяний, т. е. признания их преступлениями, признавалось простое непослушание царским предписаниям. Все, что царь запретил под страхом наказания, то и являлось преступлением, независимо от того, наносило ли деяние вред кому-либо или обществу, или же оно было полезным. Правда, иногда все же объективное свойство преступления – его антисоциальность – в петровском законодательстве появлялось. Например, в Артикуле воинском 1715 г. преступления определяются как деяния «вражеские и предосудительные против персоны его величества или его войск, также его государства, людей или интересу государственного» [220].
Надо отдать должное русским ученым: они (за редким исключением) признавали материальное понятие преступления, конечно, в сочетании с юридическим. Об этом обстоятельно писали Н. С. Таганцев, В. Д. Сергиевский, С. П. Мокринский, П. Д. Калмыков, Н. П. Неклюдов и др.
А. Ф. Кистяковский приводил доводы в пользу формального законодательного определения преступления, которые можно встретить у современных сторонников формальной дефиниции преступления. Он считал, что закон может давать лишь формальные повеления и конструировать готовые формулы. Поэтому, если в ученом трактате правильно говорится, что преступление есть посягательство на неприкосновенность права и безопасность общества, такое определение будет понятно и уместно. В законодательстве же оно вызовет запутанность [221]. Ему обоснованно возражал Н. С. Таганцев: «Преступлением почитается деяние, посягающее на юридическую норму в ее реальном бытии, деяние, посягающее на охраняемый юридической нормой интерес. Если мы будем видеть в преступлении только посягательство на норму, будем придавать исключительное значение моменту противоправности учиненного, то преступление сделается формальным, жизненепригодным понятием, напоминающим у нас воззрения эпохи Петра Великого, считающего и мятеж, и убийство, и ношение бороды, и срубку заповедного дерева равно важными деяниями, достойными смертной казни, ибо все это виновный делает одинаково, не страшась царского гнева» [222].
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: