Николай Исаев - Сексуальные преступления как объект криминологии

Основы интерпретативного подхода можно найти в «понимающей социологии» М. Вебера, «философии жизни» В. Дильтея, «символическом интеракционизме» Дж. Мида и Г. Блумера, и, наконец, они обретают системный характер в исследованиях в рамках феноменологии Э. Гуссерля, герменевтике П. Рикера, антропологии К. Гирца.

Проводя широкие транскультуральные исследования, антропологи получили различные диахронические срезы культур на различных этапах цивилизационного процесса. Подход к анализу такого разнообразия поведенческих проявлений сталкивается с их принципиальной несопоставимостью, отсутствием инвариантов для сравнения. Поэтому семантика социального кода относительно сексуального поведения может рассматриваться исходя из двух современных научных подходов – нормативного и интерпретативного. Если первый основывается применительно к юридическим моделям на понятии правовых норм, то интерпретативный подход приобретает огромное значение в условиях глобализации и межкультурального взаимодействия и базируется на понятии прав и свобод человека и играет главную роль при выработке международных правовых актов.

Использование нормативного и интерпретативного подходов позволяет рассматривать социальное взаимодействие как процесс согласования (консенсуса), с одной стороны, субъективных притязаний личности и, с другой – объективно заданных характеристик развития личности и социума.

Теоретические и методологические принципы интерпретативного подхода в рамках «символического интеракционизма» и феноменологии сформулированы Г. Блумером в статье «Методологические основы символического интеракционизма». [140] Blumer Н. Der methodologishe Standort des Symbolischen Interaktionismus // Alltagswissen, Interaction und gesellschaftliche Wirklichkeit / Arbeitsgruppe Bielefelder Soziologen (Hg.). Bd. 1: Symbolischer Interaktionismus und Ethnométhodologie. – Reinbeck, 1973. Он писал: «Первая предпосылка указывает, что люди действуют в отношении “вещей” на основании значений, которыми для них обладают вещи. Под “вещами” здесь понимается все, что человек воспринимает в окружающем мире: физические предметы… других людей… социальные категории… социальные институты… идеалы… поступки других людей… и ситуации, с которыми человек сталкивается в своей повседневной жизни. Во второй предпосылке утверждается, что значения вещей создаются или возникают во взаимодействии с социальным окружением. Третья теоретическая предпосылка указывает, что эти значения используются и изменяются в процессе интерпретации человеком окружающих вещей». [141] Цит. по: Ромм M. В. Адаптация личности в социуме. – Новосибирск, Наука, 2002. – С. 63–64.

Развивая интерпретативный подход в рамках антропологии, К. Гирц пишет: «…разделяя точку зрения Макса Вебера, согласно которой человек – это животное, висящее на сотканной им самим паутине смыслов, я принимаю культуру за эту паутину, а ее анализ – за дело науки не экспериментальной, занятой поисками законов, но интерпретативной, занятой поисками значений». [142] Гирц К. Интерпретация культур. – М., РОСПЭН, 2004. – С. 11. Такой интерпретативный подход он назвал «насыщенным описанием» (“thick description”) в противоположность «ненасыщенному описанию» (“thin description”), носящий простой описательный, феноменологический характер, без интерпретации возможных значений. Гирц отмечал, что интерпретации культур и цивилизаций представляют собой интерпретации второго и третьего порядка, так как интерпретации первого порядка могут быть даны только человеком, принадлежащим к данной культуре. [143] Там же. – С. 23.

Методологический недостаток интерпретативного подхода состоит в том, что данный подход с трудом поддается концептуальному оформлению и систематическим методам оценки, что уже отмечалось в работах К. Гирца. «Заточенная в мире своих собственных фактов, интерпретация часто предстает как обосновывающая саму себя или, что еще хуже, как обоснованная якобы большой проницательностью автора, который ее выдвигает». Положительными моментами интерпретационного подхода выступает тот факт, что «интерпретация чего угодно погружает нас в самый центр того, что она интерпретирует». [144] Там же. – С. 26–33.

Соответственно с позиций интерпретативного подхода можно говорить о двух вариантах анализа – феноменологическом, или описательном, “thin description”, и «насыщенном описании», “thick description”. И тогда нормативный или оценочный подход будет занимать промежуточное положение.

Социальные нормы формируются в рамках социальных институтов, и последние будут осуществлять контроль над их воплощением. Используя нормативную парадигму, можно говорить о разделении и эволюции социальных институтов принуждения и контроля над поведением и институтах принуждения к самоконтролю поведения. Впервые такое подразделение было проведено Н. Элиасом. [145] Элиас Н. О процессе цивилизации. Социогенетические и психогенетические исследования. Т. 2. – М., Университетская книга, 2001. – С. 235–257. Так, ритуалы в традиционном обществе, институты права в современном относятся к социальным институтам контроля поведения, в отличие от философии и особенно религии, относящихся к институтам самоконтроля. В отношении индивида как члена коллектива действуют императив и табу как контроль над поведением, в отличие от личности, способной к самоконтролю на основе канонов и норм. Кроме того, исходя из определения субъекта уголовного права в ст. 21 УК РФ как лица вменяемого, т. е. способного осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, отчетливо различаются сознание (осознавать) и волевое поведение (руководить). Таким образом, между сознанием и поведением субъекта нельзя ставить знак равенства. Фундаментальная категория воли как способности самоконтроля относится к поведенческой составляющей, и последняя не рассматривается применительно к состояниям сознания. Тогда, наряду с социальными институтами контроля и самоконтроля поведения, можно выделить институты контроля и самоконтроля воли.

На протяжении Средних веков религиозный институт христианства в Западной Европе активно осуществлял, наряду с контролем поведения, контроль сознания, что наглядно отражено в психических эпидемиях, сопровождавшихся истерическими расстройствами, диссоциативными в отношении сознания, и зрительными галлюцинациями. Здесь отмечается различие социальных религиозных институтов Востока и Запада. Восточные, в частности буддизм, даосизм, ориентированы, прежде всего, на контроль и самоконтроль сознания, в противоположность западным, ориентированным на самоконтроль поведения и рефлексию. Можно говорить об определенных закономерностях развития институтов контроля: в традиционном обществе это контроль поведения и сознания, в последующем идет разделение на контроль и самоконтроль поведения в цивилизациях Запада и контроль и самоконтроль сознания в культуре Востока. Самоконтроль поведения осуществляется за счет рефлексивных механизмов мышления, сознания – за счет различных психотехник по типу медитации.