Евгений Ищенко - О криминалистике и не только: избранные труды

Практика, поскольку она отражает объективную реальность, объективную сущность и связь вещей, является критерием истины. И в этом качестве практике борьбы с преступностью чужда неясность, неопределенность, когда разрушается, искажается предметный смысл понятий. Она не приемлет предположительности в качестве основы разрешения уголовных дел. За юридическими понятиями, например «истина», «ложь», должна стоять определенность. Каждое понятие – это форма, сущностное содержание предмета, явления. Если же понятия, к примеру, «виновный» или «невиновный», не наполнены соответствующим содержанием, то получается чистейший формализм. Это происходит тогда, когда форма отрывается от своего содержания: фактически невиновного именуют виновным невзирая на отсутствие судебных доказательств его виновности, когда недоказанное выдают за доказанное.

Действительно, в вероятностно-юридическом уголовном процессе отличие между истинным и неистинным, между субъективным и объективным, вероятностью и достоверностью не будет по-настоящему конкретизировано, а напротив, смазано, затушевано. К этому ведет субъективно-вероятностную однополюсность такого процесса, ибо в нем нет необходимой противоположности – полюса объективности, достоверности.

Здесь за пределы юридически обоснованной «истины сторон», «истины состязательно-юридического судоговорения» не выйти. Истина, стало быть, зависит от субъекта, она – на стороне победителя. В таком процессе есть отдельное, но нет общего, тогда как необходимо их диалектическое единство и взаимодействие. В противном случае уголовно-процессуальная система будет несовершенна, однобока, перекошена в сторону субъективизма, усмотрения сторон, а значит, благоприятна для судебно-следственных злоупотреблений и ошибок, нарушений законных прав личности в уголовном судопроизводстве.

В нашем историческом прошлом было время, когда активно претворялся в жизнь принцип приоритета государства над личностью, в том числе и в уголовном судопроизводстве. В настоящее время, когда действует демократический УПК РФ, законодатель, по сути, шарахнулся в другую крайность – закрепил концепцию приоритета интересов личности над государством. В этой связи В. В. Лунеев не без оснований отмечает, что «авторы УПК под влиянием застойного синдрома 1937 г. решали политический вопрос не об эффективной защите граждан от преступников, а о защите преступников от “кровожадных” следователей и прокуроров» 192.

В УПК РФ отсутствует указание на борьбу с преступностью (раскрытие преступлений), установление истины, неотвратимость ответственности реально виновных. Борьба с преступностью, неотвратимость наказания за содеянное, установление объективной истины должны быть целями уголовного судопроизводства. «Нельзя добиться успеха в борьбе с преступностью, не борясь с нею» 193.

Обоснованное непонимание и опасение вызывает освобождение суда от обязанности защиты публичных интересов и активных поисков истины при рассмотрении обстоятельств дела. Поэтому не может быть оправдана инертная роль суда в процессе доказывания, поскольку субъектом формирования доказательств может стать и судья, активно участвующий в установлении фактических обстоятельств рассматриваемого уголовного дела.

Значит, за судом необходимо сохранить полномочия по активному исследованию представленных сторонами доказательств, предоставить право по собственной инициативе производить необходимые следственные действия, связанные с проверкой достоверности и допустимости представленных сторонами доказательств, а также по истребованию данных, характеризующих личность подсудимого, необходимых для правильной квалификации преступления и назначения наказания, адекватного содеянному.

Есть еще одно соображение в пользу сохранения за судом обязанности по установлению истины в процессе доказывания. Оно связано с необходимостью обеспечения прав слабой стороны. Так, например, в случаях, когда в деле не участвует защитник, а подсудимый по причине юридической безграмотности проявляет пассивность и не выясняет важных обстоятельств по существу дела, суд должен сделать это в интересах всесторонности их исследования. Иное выглядело бы как крайний формализм и пренебрежение законными интересами личности.

Представляется, что в уголовном процессе, где право собирания доказательств в досудебном производстве имеют только органы расследования, действия суда, предпринимаемые в интересах обвиняемого или потерпевшего, являются актуальными и необходимыми с точки зрения обеспечения их законных прав.

Несмотря на расширение состязательных начал в судебном разбирательстве суд должен оставаться субъектом доказывания, имеющим обязанность формировать доказательства и обосновывать конечный вывод. Освобождение суда от бремени доказывания возможно, на мой взгляд, только при условии кардинального реформирования предварительного расследования, упразднения процессуальной формы его осуществления и наделения сторон полным равенством в собирании и последующем представлении суду доказательств. Но это будет уже полный переход на англо-саксонскую модель уголовного процесса, достаточно чуждую российскому менталитету.

Есть и еще одна негативная грань рассматриваемой проблемы. Что греха таить, самостоятельность и независимость нужны самим носителям судебной власти для самоутверждения судебного корпуса, решения его внутренних проблем, установления дополнительных льгот и привилегий. Независимость необходима судебной власти не ради самой независимости, а для того, чтобы защищать права и свободы граждан, охраняемые законом интересы общества и государства, обеспечивать равенство всех перед законом и судом, вершить правосудие в строгом соответствии с Конституцией РФ и федеральными законами.

Чрезмерная неприкосновенность судей, как и иных государственных чиновников, граничащая с полной безнаказанностью, – это тот барьер, который еще долго будет стоять на пути борьбы с коррупцией, активно провозглашаемой, но недостаточно реализуемой в нашей стране.

Отрицательными последствиями чревата и тенденция сворачивания форм внешнего контроля за правосудием на фоне снижения роли и престижа судебной власти, получившей дополнительные возможности для злоупотреблений.

Что же предложил УПК РФ в качестве компенсационного механизма к утраченному общественному контролю? Пожалуй, только суд присяжных, возрождение которого выдается за крупную победу периода реформ. Однако эта победа весьма сомнительна. Во-первых, на рассмотрение суда присяжных могут передаваться лишь уголовные дела об особо тяжких преступлениях, доля которых в статистике не превышает 5 %. Во-вторых, нет никаких оснований считать, что присяжные, приглашенные из списка, составляемого на основе избирательных списков, окажутся грамотнее и активнее народных заседателей, избранных коллективами трудящихся. В-третьих, расширение коллегии присяжных до 12 человек способно привести (и часто приводит!) к снижению качества и обоснованности вердикта, ибо увеличение численности коллегии закономерно влечет снижение индивидуальной ответственности за принимаемое решение. Можно, конечно, уповать на нравственный долг присяжных заседателей. Уповать-то можно, но очень уж часто срабатывает у них стадный инстинкт. Суд присяжных – это суд эмоций, он отличается своей непредсказуемостью.