Константин Арановский - Правление права и правовое государство в соотношении знаков и значений. Монография

Не каждый отвлечется на частности, чтобы выяснять их в отдельности, собирать вместе, ставить в протяженность и в перекрестье внимания. Подробности нужны не всем искушенным, а начинающим они иногда преждевременны, так что тем и другим, может быть, лучше читать написанное вкратце. Печатают же американцы и читают юридическую литературу на выбор и в полном, и в кратком изложении (in a nutshell). Краткого чтения во всяком случае хватит, чтобы быстро узнать, что и кому понадобилось снова писать о правовом государстве и верховенстве права, когда и так уже все им верны и столько о них уже сказано. Быстрого чтения хватит и тем, кто уже решил не согласиться с написанным по вере своей и по всевозможным убеждениям. А если кто пожелает все опровергать основательно, то и почитать он сможет побольше. Иначе говоря, мелкий шрифт предлагаем читать лишь по заинтересованному усмотрению или совсем не читать, как, впрочем, и остальное.

Слова и выражения, говорить которыми велит состоявшийся язык, иногда внушают больше доверия, чем собственно говорящий и то, что он высказал или недосказал. Оставаясь, по видимости, лишь средством сказать задуманное, стойкие выражения и особенно отдельные слова (не считая неологизмов, иностранных заимствований), допуская местами добавочные значения, зачастую не дают уйти слишком далеко от своего первого простого смысла. Проговоренные или упущенные, они умеют порой сообщить о предмете и о самом говорящем вернее и больше, чем тот собирался или пробовал передать и внушить по ближайшим своим настроениям и намерениям 3. Так бывает и в праве, которое существует в языке, в одном словесно-знаковом с ним пространстве.

В континентально-европейской ученой мысли и в юридической речи принято иметь в виду, что правление права и правовое государство друг другу вполне или почти равнозначны. Больше всего это заметно в обыкновении переводить английское rule of law на континентальные языки как правовое государство (нем. Rechtsstaat , иногда – франц. Etat du droit ). Правление права 4стало почти «своим» у просвещенных немцев, русских, вплоть до тождества его правовому государству , которое подразумевают на Континенте. Академическое обсуждение, где оттенки rule of law и Rechtsstaat иногда замечают, чтобы провести между ними разницу, немногое меняет в общем итоге. То безотчетно, то ясно и утвердительно европейцы удерживают эту равнозначность с ожиданием родства во взглядах на правовую государственность или даже единства в самом ее устройстве по обоим берегам Пролива и Океана. Французы и скандинавы в этом замечены меньше, чем Европа в центре, на востоке и на юге, но и они не противятся такому смысловому равенству.

Между тем оговорки и пояснения, которые нужно тратить в изложении будто бы решенного и очевидного, омрачают ясность сомнениями. В первой же видимости прямой смысл правления права и правового государства делает спорным их равенство, тем более что англосаксы, уверенно оставаясь со своим правлением права , как нарочно не выказывают воодушевления, а то и просто не узнают Rechtsstaat 5и, похоже, дают этим знать, что европейцы, которые по-братски рады rule of law англосаксонской взаимности в признании правового государства не дождутся.

Эти устоявшиеся выражения будто бы сбрасывают значения, добавленные к ним поверх первого смысла, понуждают повторять прибавления и не позволяют себя затушевать 6, оставляя в итоге то впечатление, что в уравнении правления права с правовым государством не все учтено или сказано лишнее. Слова, израсходованные на то, чтобы «переговорить» или «заговорить» различия, еще больше такую разницу выдают, и кажется тогда, что не одна лишь сила слова, а сама действительность противится политической воле и ученой мысли с видами на общность народов в единой для всех правовой государственности.

В собственный исходный смысл произнесенных и записанных слов люди обычно вмешивают свои предпочтения, воображение, память, опыт 7, впечатления проживаемой ими действительности и свои ожидания, – по большей части безотчетно и отчасти искренне и с ними входят в ту убежденность, с которой новый смысл перекрывает, кажется, прежние и становится главным. Силы этому впечатлению добавляют эстетическая, мистическая и даже поэтическая подкладка, политическая верность, почтение к отцам и основам или простое доверие к узнаваемым выражениям, с которыми вернее освоиться в обстановке, стать своим в профессии, в ученой среде и в нужной «парадигме» войти в «дискурс», как теперь говорят. И понятно, сколь многое можно услышать или прочесть о правовом государстве и о верховенстве права по отдельности и вместе и до чего разными могут быть соотнесенные с ними смыслы. Их помещают, например, в злободневное смысловое целое с народно-демократической волей и социальной государственностью или аналитически разобщают, выясняя собственные их качества в происхождении, содержании, в приписанных им деяниях. В конституции их излагают кратко, оставляют без точных подробностей, потому что стоит лишь двинуться в догматические и прикладные частности, как вместо единения идеал разобщит верующих на несогласные части, когда стороны стоят на своем относительно того, как его понимать и как сражаться за все, чего они на свой вкус ждут от правления права или от правового государства.

Но субъективное разнообразие не лишает обсуждаемые понятия и сами явления смысловой определенности, а субъективны они только в том, что именно люди думают, говорят о них и соотносят с ними взгляды свои и решения. Человек, однако, не свободен определять и навязывать окружающим значение употребляемых слов и устоявшихся между ними связей, отчего и понятия остаются объективными в способности сохранять свое значение, хотя бы и вопреки намерениям. Даже с собою наедине нельзя произвольно распоряжаться речью, потому что слова и выражения достаются мыслящему и говорящему с готовыми, заданными значениями 8. Отступить от них и поправить иной раз велят политические цели, обстоятельства спора и попутные соображения. Но тогда и себя приходится уверять в правоте смысловых «улучшений», и другим внушать к ним сочувствие – каждый раз не без нажима 9. Поэтому сторонние, навязанные значения от слов отстают, когда искусственное внушающее усилие собой утомит и само истощится или перестанет быть нужным.

В общем, слова, которыми обозначены правление права и правовое государство , не только сближают, но и намечают смысловые между ними различия 10. Видимую разницу создает прежде всего то, что в rule of law ( supremacy of law ) нет ни state , ни равной государству персоны, подчиненной праву отдельно от прочих действующих лиц и связанной особым поручением наводить и поддерживать его верховенство. У европейцев на месте этого «пропуска» стоят славянские государство, дiржава и романо-германские Staat, Etat, Stato, estado … Они по первой видимости так близки английскому state , что кажется, будто государство состояло когда-то в rule of law , а потом ради краткости или ненароком выпало, позволяя себя по-прежнему там подразумевать 11.