Геннадий Загорский - У истоков российского уголовного судопроизводства (к 1000-летию Русской Правды). Монография

Указанное законодательное положение, по сути, является реализацией слов апостола Павла: «…всем нам должно явиться пред судилище Христово, чтобы каждому получить соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое» (2 Кор. 5, 10). Апостольское наставление находит закрепление в Уставе князя Ярослава (ст. 38–39 УЯ КР) и князя Всеволода, которые однозначно запрещают всякое вмешательство в судебную деятельность. Нарушителям этих положений обещано скорое возмездие: «А кто приобидить суды церковныи, платити ему собою, а пред богом тому же отвещяти на страшнем суде пред тьмами ангел, идеже когождо дела не съкрыются благаа же и злаа, идеже не поможеть никто же никому же, но токмо правда избавить от вторыя смерти и от вечныя мукы, и от огня негасимааго, яко же есмы управиле по святых отець правилом и по первых царей и князей уряжению» (ст. 21 УВс).

Несмотря на такие грозные санкции, нарушения установленного порядка церковного уголовного судопроизводства, как свидетельствуют факты, были обычным явлением. На протяжении столетий «одним из важнейших зол, которым страдало древнерусское общество, была крайняя юридическая неопределенность в отношениях судей, властей и подданных». Этим объясняется произвол светских судебных чиновников и «кривда суда» [29] Преображенский И. Нравственное состояние русского общества в XVI веке, по сочинениям Максима Грека и современным ему памятникам. М., 1881. С. 88. . Во многих жалованных грамотах первой половины XVI в. устанавливалось правило, что монастырские приказчики, настоятели и братия несут ответственность за все виды преступлений, кроме духовных, перед великим князем. Так, в своей грамоте Иван IV повелевает: «А кому будет чего искати на монастырском приказчике, ино их сужу яз, князь великий, или мой дворетцкой Углетцкого дворца» [30] Жалованная тарханно-несудимая, двусрочная, заповедная и проезжая грамота Ивана IV игумену Иосифо-волоколамского монастыря Нифонту на село Фаусову гору Зубцовского уезда от 21 сентября 1539 г.; Жалованная данная, тарханно-несудимая и заповедная грамота Ивана IV игумену Троице-Сергиева монастыря Ионе на двор в г. Коломне от 24 июня 1546 г. // Памятники русского права. Вып. 4 / под ред. Л. В. Черепнина. М.: Государственное издательство юридической литературы, 1956. С. 113, 115. . Изъятие указанных лиц из подсудности иерархов церкви ущемляло влияние последних и фактически подчиняло монашество светской власти. Это подтверждают и современники. Если священник «поступит в чем-нибудь против религии или против священного сана, то подлежит духовному суду. Если же священника обвиняют в воровстве или в пьянстве или другом подобном пороке, то он наказывается, по свидетельству С. Герберштейна, мирскими властями». Посол лично видел «как публично наказывали розгами пьяных священников», а еще ему рассказывали, как «один наместник князя велел повесить священника, уличенного в воровстве. Митрополит, негодуя на это, донес государю. Призванный наместник отвечал государю, что он, по древнему отечественному обычаю, повесил вора, а не священника» [31] Герберштейн С. Указ. соч. С. 46–47. .

Духовенство активно выступало против такого положения дел, о чем повествует грамота митрополита Киприана во Псков (конец XIV – начало XV в.). В ней указывается: «…не годится миряном попа не судити, ни казнити, ни осудити его, ни слова на него молвити, но кто их ставит святитель, тот их идит и казнит, и учит» (гл. 65 СГ 1551).

Единой линии в области уголовно-судебного иммунитета церковного клира и невмешательства в их процессуальную деятельность выдерживать не удавалось. С целью установления суда праведного и в случае совершения преступлений светскими лицами против установленного порядка церковного уголовного судопроизводства еще княжескими уставами предусматривалось проклятье тому, кто их обидит. Судебники (ст. 59 Суд. 1497; 91 Суд. 1550) и жалованные грамоты [32] Жалованная обельно-несудимая и заповедная грамота Ивана IV архимандриту Чудова монастыря Феогносту на село Дубки Зубцовского уезда от 17 мая 1551 г. // Памятники русского права. Вып. 4. С. 118. вновь закрепляют подсудность лиц, имеющих отношение к служителям церкви, церковного и монашеского притча и всех патронируемых церковью людей исключительно святительскому суду. Стоглав подтверждает нерушимость права церкви на отправление этого судопроизводства кроме «душегубства и разбоя с поличным» (гл. 67, 68 СГ 1551) и излагает отдельные положения за вмешательство в дела ее компетенции. Он вводит норму об ответственности светских лиц за присвоение полномочий по осуществлению правосудия как над монахами и монахинями, так и над лицами, находившимися под опекой церкви. Лица, доставившие церковного человека к светским судьям, заключаются «в преграду», т. е. подвергаются тюремному заключению. Вмешательство светского властителя в осуществление церковного судопроизводства грозит ему лишением «власти» и уплатой в казну денежного штрафа (гл. 58 СГ 1551). Церковный собор запрещает и считает «неправедным» привлечение и осуждение лиц священнического и монашеского чина, обосновывая незыблемость этой нормы «до скончания мира сего» и «всей вселенной» (гл. 6 °CГ 1551).

Возврат к старым церковным порядкам, расширение сферы митрополичьей и архиепископской юрисдикции, закрепленное в Судебниках и Стоглаве, нашло подтверждение и в отдельных жалованных грамотах. Так, царь Иван IV Грозный в своей грамоте устанавливает: «А кому будет чего искати на архимандрите… и на его братье, ино их судит отець нашь Макарей, митрополит всеа Руси, по новому Соборному Уложению» [33] Там же. С. 119. .

Таким образом образованные Уставом Владимира церковные суды осуществляли правосудие в отношении конкретно обозначенного круга лиц. Духовенство в этот период «обособивши свой суд от суда князя и народа… продолжает “судить свой суд по св. Отец правилу, по номоканону”» [34] Бенеманский М. Закон Градский. Значение его в русском праве. М., 1917. С. 145. .

Наряду с церковным правосудием на Руси образуются и так называемые светские суды. Свою деятельность они осуществляют на основании норм Правды Русской: «яко же Ярослав судил, такоже и сынове его уставиша» (ст. 2 ПР ПР). Пожалованная новгородцам в 1016 г. Правда Русская вводит преступность и наказуемость противоправных деяний и устанавливает полный комплекс уголовно-процессуальных действий по их судебному рассмотрению. Уголовный процесс в тот период рассматривался как спор «сутяжников» – истца и ответчика, уголовный процесс при этом не отличался от гражданского и «каждый иск считался обвинением, так как всякое притязание носило деликатный характер» [35] Владимирский-Буданов М. Ф. Очерки истории русского права. Ростов н/Д: Феникс, 1996. С. 174. . В дополнение к ней принимаются многочисленные удельные княжеские акты, развивающие положения общерусского закона в области уголовного судопроизводства.