Александр Чучаев - Уголовно-правовые взгляды Н.Д.Сергеевского

При определении объекта посягательства Сергеевский исходит из того, что нарушение большинства прав и благ человека и гражданина признается преступным лишь в том случае, если оно совершается вопреки его воле. Эти же действия, осуществляемые с согласия субъекта прав и благ, являются правомерными или юридически безразличными. Только в некоторых случаях они считаются уголовно наказуемыми независимо от указанного обстоятельства. К ним, в частности, относятся посягательства на жизнь и здоровье потерпевшего. «Жизнь и здоровье суть именно такие блага человека, нарушение которых… государство вполне может воспретить и обложить наказанием, не взирая на наличность согласия пострадавшего. Социальное и этическое значение в современном обществе самого факта пролития крови ближнего, в связи с особой ценностью жизни и здоровья и невознаградимостью потери этих благ, служит достаточным основанием к признанию этих деяний наказуемыми безусловно, то есть независимо от личных отношений пострадавшего к своему благу – его соизволения на нарушение или несоизволения» 155.

В этом случае автор предлагает считать указанные деяния совершенными при смягчающих обстоятельствах и, следовательно, предусмотреть за них более мягкое наказание.

Положение о согласии потерпевшего применимо не ко всем преступлениям. Так, по ряду деяний вообще невозможно выделить пострадавшего, например, в преступлениях против религии и порядка управления, нарушениях правил общественной безопасности и т. д. Не имеет значения согласие недееспособного на нарушение его прав и интересов. Кроме того, если деяние направлено против интересов частного лица, но при этом одновременно терпят урон и общественные интересы, то согласие потерпевшего не устраняет преступность, а лишь изменяет его наказуемость.

Преступное деяние Сергеевским понимается как действие человека, нарушающее нормы правопорядка 156. Оно, во-первых, должно обладать свойством противоправности; во-вторых, быть осознанным и волевым («действия человека, которые имеют известное отношение к его желательной и познавательной способности»).

На первый взгляд, ученый стоял на позиции так называемого формального определения преступного деяния. Однако при оценке его воззрений надо иметь в виду характеристику, даваемую им целям норм правопорядка. «Нормы правопорядка направляются… ко благу общества и отдельных лиц. Они запрещают деяния, вредные для этого блага, и предписывают деяния, для него полезные» 157.

Франк пишет: «Так как общество, как в отношении к внешним врагам, так и в отношении к врагам внутренним, может пользоваться только правом самосохранения, то очевидно, что одной голой виновности или нравственной преступности недостаточно для того, чтобы деяние подвергалось власти уголовного закона: необходимо, кроме того, чтобы оно было противно общественному порядку, т. е. чтобы оно посягало на безопасность и свободу или всего общества, или отдельных его членов. Это положение сводится к следующему: известное деяние только тогда подлежит законному преследованию и наказанию со стороны общества, когда оно есть нарушение – не обязанности, а права, права индивидуального или общественного, основанного, как само общество, на нравственном законе» 158.

Нарушение какого-либо субъективного права как признак правонарушения выделяет И. В. Михайловский 159.

По сути, об опасности деяния, выражающейся в его последствиях, говорит С. Будзинский, хотя при этом преступное деяние характеризует достаточно широко: «преступление есть деяние, противное целям государства и поэтому запрещенное под страхом наказания» 160.

Сергеевский выделяет два признака преступного деяния: противоправность и наказуемость. Они, по его мнению, имеют самостоятельное значение и не всегда совпадают. Наказуемость является внешним признаком, основанным исключительно на уголовном законе (принцип nulla poena sint lege).

Противоправность и наказуемость деяния обладают свойством изменчивости. «Каждое изменение в общественном строе неизбежно выражается в соответствующем изменении норм правопорядка, а следовательно, влечет за собою и соответствующие изменения области запрещенных деяний» 161.

По своему содержанию нормы правопорядка заключает в себе два вида требований: запрет совершения деяний, противоречащих целям государства (запретительная норма) и совершения определенных действий, оказания государству содействия в реализации его целей (требовательная – в современном понимании, обязывающая – норма). В соответствии с этим выделяются два вида преступных деяний: нарушение запретительной нормы образует действие (delictum commissionis); нарушение обязывающей – опущение или, говоря современным языком, бездействие (delictum omissionis).

Бездействие как форму преступного деяния ученый рассматривает основываясь на теории Биндинга, хотя, следует заметить, достаточно часто расходится с ним в выводах по частным вопросам 162. Он выделяет два вида бездействия, вытекающие из особенностей субъективной и объективной сторон деяния. Бездействие первого вида заключается «во всяком поставлении положительных условий, если только конкретная обстановка факта такова, что по окончании положительного действования представляется еще некоторое время возможность отклонить последствие – вытащить из воды сброшенного в воду, остановить поезд, стремящийся к обрыву, благодаря потушению красного фонаря и т. п.» 163.

Бездействие второго вида возможно тогда, когда «прекращаемая деятельность служила эквивалентом для положительных условий или когда она заменяла собою другие отрицательные условия» 164. Разница между ними заключается в моменте возникновения преступного умысла: в первом случае он появляется после поставления в опасность; во втором случае момент его возникновения не имеет значения.

Преступное деяние может влечь за собой: а) вред обществу в целом или отдельным его членам; б) создание опасности причинения вреда. Оно может выражаться и в простом непослушании воле законодателя. Это обстоятельство характеризует норму как социально необусловленную. «Иного содержания правонарушения иметь не могут, так как юридические нормы, запреты и приказы могут возникать лишь из двух источников: или из стремления установить и поддержать известные правила жизни, необходимые и полезные для всего общества и для частных лиц, или из произвола законодателя исключительно, помимо каких бы то ни было соображений общественной пользы и необходимости» 165.

Нарушаемая деянием норма имеет своим предметом права, блага и интересы лица или общества в отдельности либо взятые вместе; поэтому им причиняется вред каждый раз при совершении преступления. Причем всякое нарушение права отдельного лица, по мнению Сергеевского, есть вместе с тем правонарушение против всего общества. «Мы рассматриваем ныне преступное деяние как деяние, преследуемое в интересах общественных, а не в интересах частного лица. Содержанием преступного деяния представляется вред, причиняемый всему обществу; нарушение же частного права есть только средство или форма нарушения права общественного» 166.