Олег Кутафин - Российская автономия

Волостной сход собирался в установленные сроки, но не более одного раза в месяц, и в его ведение входили: выборы уездных земских гласных, утверждение приговоров сельских сходов и ряд других дел.

Необходимо отметить, что сфера частноправовых отношений (экономика, торговля, брак и семья и пр.) в большинстве национальных регионов отдавалась на откуп местным властям, которые отвечали прежде всего за соблюдение учреждениями, предприятиями и частными лицами установленных границ правового общения. «Важно заметить, – пишет Л. Е. Лаптева, – что при этом активно использовались как местные (традиционные) институты управления, так и соответствующие привычкам населения правовые системы, включая юридические обычаи» [132] Лаптева Л. Е. Региональное и местное управление в России (вторая половина XIX века). М., 1998. С. 71. .

Сохранение местных обычаев, местного самоуправления, своеобразие правовой системы, веротерпимость во многих регионах позволяли уменьшить имевшиеся противоречия, сохранить единство страны [133] Подробнее см.: Клеандрова В. М. О некоторых особенностях положения народов в дореволюционной России. В кн.: Федеративное устройство России: история и современность. М., 1995. С. 7—24. .

Однако в политических и научных кругах дореволюционной России все активнее ставился вопрос о необходимости дальнейшего развития автономии регионов в России, указывались основные направления такого развития.

Например, К. Кульчицкий считал, что полную автономию в сфере своей внутренней жизни должно получить Царство Польское. Он обращал внимание на то, что литовцы и жмуди, образуя самостоятельное целое, проникнутое уже теперь чувством национального самосознания, занимают часть Сувалкской, Ковенской и Виленской губерний. Эту территорию он предлагал выделить и предоставить ей широкую автономию.

Что же касается вопроса об автономии этнографической Литвы, то он полагал, что в тот момент, по крайней мере, она не могла быть так широка, как в Царстве Польском, поскольку он сомневался, чтобы правительство или даже русское общество согласилось бы на это в ближайшем будущем. Кроме того, он считал, что литовский народ еще не дошел до такой степени культуры в смысле языка и науки, чтобы ему можно было бы предоставить полную самостоятельность.

Касаясь Белоруссии, он считал, что белорусы не образуют отдельную нацию, и утверждал, что белорусское население не обладает ни ярко выраженными особенностями языка и культуры, ни чувством национальной обособленности. Он полагал, что Белоруссии также может быть предоставлена автономия, которая, однако, может распространяться на дела хозяйственные, культурные и т. п. Что касается политической автономии, то ее Белоруссия иметь не может, поскольку она тысячами нитей связана и будет связана с Россией.

По его мнению, украинцы в России в своей массе также лишены ярко выраженного чувства национальной обособленности. Однако у них наблюдается рост этого чувства. Он допускал, что спустя несколько десятков лет национальное украинское движение усилится и в результате появятся тенденции к более широкой областной автономии Украины, которой будут противиться как правительство, так и значительная часть русского общества.

При разделении России на автономно-территориальные единицы К. Кульчицкий предлагал руководствоваться общим принципом, который заключался бы в том, чтобы их границы по возможности совпадали с границами населения их национальных групп. Однако, по его мнению, этот принцип не может быть использован в Прибалтийском крае, где трудно провести разграничительную линию между эстонцами и латышами.

Вместе с тем он полагал, что автономия Прибалтийского края должна быть очень широкой, поскольку, во-первых, население этого края культурное и вполне подготовленное к самоуправлению; во-вторых, оно проникнуто глубоким сознанием своей национальной обособленности; в-третьих, его обособляют от русского населения язык, религия и собственная культура; в-четвертых, русское население в Прибалтийском крае очень невелико и состоит исключительно почти из чиновников.

К. Кульчицкий считал, что объем автономии Прибалтийского края должен быть очень широк. Он также выступал за широкую автономию Грузии.

Подчеркивая, что многие в России требуют расширения самоуправления губернских и уездных земств, передачи в их ведение всей местной администрации, не исключая и полиции, он полагал, что рано или поздно эти требования если не вполне, то в значительной своей части будут удовлетворены [134] См.: Кульчицкий К. (Мазовецкий) . Автономия и федерация в современных конституционных государствах. С. 194–200. .

В литературе высказывались и другие соображения на этот счет. Однако жизнь России пошла по другому пути, определенному большевиками, пришедшими к власти в стране в октябре 1917 г.

Будучи убежденными централистами, в принципе выступая в течение продолжительного времени против федерации, которая, по их мнению, препятствовала самому тесному соединению пролетариата всех национальностей России, большевики настороженно относились к идее национальной автономии.

В своей статье «О Манифесте "Союза армянских социал-демократов"» (1903 г.) В. И. Ленин, приветствуя этот манифест, писал: «Два основных принципа, которыми должны руководствоваться все социал-демократы России в национальном вопросе, намеченыСоюзом совершенно правильно. Это, во-первых, требование не национальной автономии, а политической и гражданской свободы и полной равноправности; это, во-вторых, требование права на самоопределение для каждой национальности, входящей в состав государства. Но оба эти принципа не вполне еще последовательно проведены «Союзом армянских социал-демократов». В самом деле, можно ли с их точки зренияговорить о требовании федеративнойреспублики? Федерация предполагаетавтономные политические цели, а Союз отказывается от требования национальной автономии. Чтобы быть вполне последовательным, Союз должен устранить из своей программы требование федеративнойреспублики, ограничиваясь требованием демократической республики вообще. Не дело пролетариата проповедоватьфедерализм и национальную автономию, не дело пролетариата выставлять подобные требования, неминуемо сводящиеся к требованию создать автономное классовоегосударство. Дело пролетариата – теснеесплачивать как можно более широкие массырабочих всех и всяких национальностей, сплачивать для борьбы на возможно более широкой аренеза демократическую республику и за социализм. И если данная нам в настоящее время государственная арена создана, поддерживается и расширяется посредством ряда возмутительных насилий, то мы должны именно для успешной борьбы со всеми видами эксплуатации и гнета не раздроблять, а соединять силы наиболее угнетенного и наиболее способного к борьбе рабочего класса.Требование признания права на самоопределение за каждой национальностью означает само по себе лишь то, что мы, партия пролетариата, должны быть всегда и безусловно против всякой попытки насилием и несправедливостьювлиять извне на народное самоопределение. Исполняя всегда этот свой отрицательный долг (борьбы и протеста против насилия), мы сами со своей стороны заботимся о самоопределении не народов и наций, а пролетариатав каждой национальности. Таким образом, общая, основная, всегда обязательная программа социал-демократов России должна состоять лишь в требовании полного равноправия граждан (независимо от пола, языка, религии, расы, нации и т. д.) и права их на свободное демократическое самоопределение. Что же касается до поддержкитребований национальнойавтономии, то эта поддержка отнюдь не является постоянной, программной обязанностью пролетариата. Эта поддержка может стать для него необходимой лишь в отдельных, исключительных случаях» [135] Ленин В. И. О манифесте «Союза армянских социал-демократов». Полн. собр. соч. Т. 7. С. 104, 105. .