Виталий Захаров - Российский и зарубежный конституционализм конца XVIII – 1-й четверти XIX вв. Опыт сравнительно-исторического анализа. Часть 1

Поэтому при определении типов конституционализма необходимо руководствоваться не только социальным составом участников в качестве критерия, но и, главное, содержанием выдвигаемых требований , их социальным характером. На основе этих критериев можно предложить следующую классификацию типов и основных этапов развития конституционализма [108].

Аристократический или олигархический конституционализм. Для него характерна борьба феодальной верхушки общества за введение олигархической конституции, создание ограничительного органа из высшей правительственной аристократии, доступ в который будет закрыт не только представителям третьего сословия, но и подавляющей части дворянства. Таков, например, Государственный Баронский Совет по английской Magna Charta Libertum. В целом аристократический конституционализм господствовал в Европе, начиная с XIII в. до середины XVIII в. и конституционализмом его можно назвать лишь условно, так как ни фундаментальных законов, ни предоставления избирательных прав гражданам он по сути не предусматривал, зато имелось некоторое подобие определения прав личности, но права эти находились в прямой зависимости от сословной принадлежности человека. Поэтому Magna Charta Libertum и является не конституционным документом, а лишь феодальной хартией, регламентирующей права сословий. Таким образом в аристократическом конституционализме соблюдается лишь один принцип конституционализма классического, да и то с известной долей допущения – определение прав личности в их сословном понимании.

Дворянско-просветительский конституционализм.

В большинстве европейских стран он господствовал с середины XVIII в. до середины XIX в. От аристократического он отличается тем, что в идеологии сторонников этого движения присутствуют все три компонента классического конституционализма: фундаментальные законы, законодательная власть в лице Парламента и избирательный закон, основанный на имущественном цензе, права и обязанности всех граждан безотносительно к их сословной принадлежности. Преимущество отдается дворянству как более образованному и влиятельному сословию, хотя в целом их требования выражали буржуазные интересы и объективно способствовали буржуазному развитию тех стран, в которых они действовали. Характерным отличием этого типа конституционализма является то, что во всех конституционных проектах этого времени в ограничительный орган (Совет, Парламент) входят не только потомки правящей аристократии и бюрократическая элита, но и достаточно широкие круги дворянства, а затем и буржуазии на основе имущественного ценза, хотя превилегированнное положение аристократии сохраняется (например, наследственная Палата Лордов в Англии или Палата Пэров во Франции по Конституционной Хартии 1814 года).

Буржуазно-демократический конституционализм вытекает из предыдущего этапа. Изменения касаются перехода преобладающей роли в этом движении от дворянства к буржуазии, а также демократизации избирательного закона и расширения прав и свобод личности. Хронологически этот этап начинается в середине XIX в. и существует в ряде стран мира и в настоящее время.

Разумеется, предложенная классификация не претендует на полную исчерпанность, она имеет целью лишь упростить систематизацию и анализ многочисленных конституционных проектов российской общественно-политической мысли второй половины XVIII – начала XIX веков, а также наметить магистральную линию развития конституционных идей в России XVIII–XIX вв.

Помимо предложенной классификации можно привести и другие типологии конституционализма. Наиболее оригинальными являются классификации известного российского политолога и историка А. Н. Медушевского и американского историка Марка Раева.

А. Н. Медушевский выделяет три основных типа конституционализма:

Первый тип, это классический конституционализм в английском варианте конституционной монархии, который представляет собой по существу завуалированную форму парламентской республики. Для него характерна «коалиция между всесильным Парламентом и безвластным монархом, что позволяет народному представительству осуществлять действенный контроль над правительством и всей административно-бюрократической системой» [109].

Второй тип характеризуется А. Н. Медушевским как промежуточный тип конституционной монархии, при котором Парламент и монарх имеют одинаковые прерогативы в области законодательной, а отчасти и исполнительной власти, осуществляя взаимный контроль и сдерживание. «Данный режим возникал в ряде государств Западной и центральной Европы как результат неустойчивого исторического компромисса двух начал после крупных революционных потрясений и имел тенденцию эволюционировать в направлении укрепления монархической власти» [110].

Третий тип – это монархический или мнимый конституционализм. По мнению Медушевского в нем в полной мере реализовалась коалиция монарха и бюрократии против Парламента. Историческая же функция данного типа состояла в сохранении монархической системы в новых условиях путем формального изменения структуры власти и формы правления без изменения её фактической сущности. Характерной чертой мнимого конституционализма признается разрыв между конституционными гарантиями демократических прав и свобод и реальной практикой политического режима, а также тенденция к слиянию всех видов власти в одном центре, реальный приоритет исполнительной власти (в лице монарха или диктатора) над законодательной или судебной, которая используется в качестве прикрытия, принятие основных политических решений вне конституционно зафиксированной процедуры, подмена открытой политической дискуссии закулисной интригой и т. д… В целом мнимый конституционализм рассматривается как особая форма авторитаризма, при которой впервые был применен принцип правового обоснования антиправовых действий. По мнению Медушевского, именно этот тип конституционализма и развивался в России со второй половины XVIII в. [111]

Сходную типологию предлагает и Марк Раев. Он выделяет два типа конституционализма: классический, западный конституционализм , свойственный странам Западной Европы с их парламентаризмом и буржуазно-демократическими свободами, в которых политические изменения происходили органично, основываясь на соответствующем развитии экономических отношений; и бюрократический, восточный конституционализм, свойственный странам с догоняющим развитием, при котором реформы проводятся «сверху» монархом с опорой на бюрократический аппарат, а не на общественные силы. Этот тип конституционализма, считает он, присущ странам Центральной и Восточной Европы (Пруссия, Австрия, Россия), отстававшим от передовых стран и вынужденных ориентироваться на их исторический опыт. При этом во главу угла ставились имперские амбиции, стремление не потерять статус «великих держав». Поэтому конституционные реформы носили не органичный, а вынужденный, часто формальный характер, затрагивая только внешний фасад государства. [112]