Виталий Захаров - Российский и зарубежный конституционализм конца XVIII – 1-й четверти XIX вв. Опыт сравнительно-исторического анализа. Часть 1

Что ж, аргументы достаточно серьезные и обоснованные. Но мы склонны согласиться с точкой зрения современного исследователя истории масонства Д. Э. Харитоновича , который считает, что гипотеза о «масонском заговоре» как главной причине Французской революции абсолютно несостоятельна, так как никакого революционного заговора (масонского или немасонского) просто не существовало. Революция представляла собой массовое и во многом стихийное движение, заставшее врасплох и сами масонские ложи. К тому же самих масонов было не больше 5–6 тысяч даже при самой широкой экстраполяции (хотя, конечно, можно сказать, что дело не в количестве, а в качестве), и во время революции большинство лож никакой активности не проявляли, видимо, дезориентированные стремительно развивавшимися событиями. Мало того, в декабре 1792 г. Великий магистр Филипп Эгалитэ сложил с себя свои полномочия, заявив, что он вступил в сое время в масонство и возглавил его, так как «оно являлось неким подобием равенства…», но теперь он решил «покинуть призрак ради действительности», тем более, что «республика, особенно в начале своего учреждения, не должна допускать никакой тайны и никаких тайных обществ». Тем самым он нанес французскому масонству существенный удар, подорвав его организационное единств. И уж совсем противоречит теории «масонского заговора» тот факт, что его лидеры (те же Бриссо, Демулен, Дантон, Робеспьер) зачем-то перессорились и поубивали друг друга. Кстати, и сам бывший Великий магистр Филипп Эгалитэ был казнен во время террора в ноябре 1793 г. Мало того, в 1794 г. несколько лож, например, в Дижоне, были вообще закрыты комиссарами Конвента «как возбуждающие подозрение и нетерпимые при республиканском режиме, когда свобода сделалась всеобщим достоянием, пользование коим не нуждается во мраке таинственности». [165]

Таким образом, французские масоны скорее не выиграли, а наоборот, проиграли от событий Великой Французской революции. По нашему мнению, вполне возможно, что на первом этапе революции (1789–91 гг.) масоны действительно могли играть роль координирующего центра антиправительственных выступлений, но затем инициативу они потеряли , т. к. события стали развиваться стихийно и неуправляемо. Масонские же лозунги о свободе, равенстве и братстве, о религиозной терпимости, о единстве всех народов и т. д. и в самом деле стали лозунгами Революции.

Что же касается руководителя французских масонов герцога Филиппа Орлеанского (Эгалитэ), то более чем вероятно, что он и в самом деле намеревался заменить собой Людовика XVI, но события постепенно вышли из-под его контроля и он сам стал их жертвой.

Факт остается фактом, в 1793–99 гг. масонские ложи во Франции переживают явный кризис и бездействуют. Преодоление этого кризиса связано с именем Реттье де Монтало, которому в 1795 г. удалось объединить ложи и Великого Востока и более консервативного Верховного Совета Великой ложи Франции, а в 1799 г. заручиться поддержкой первого консула Наполеона Бонапарта. И хотя в годы Первой империи, масонство официально признано не было, но оно и не запрещалось. Мало того, Наполеон, в конце концов, назначил Великим магистром своего брата Жозефа, а в помощники ему отрядил своего сподвижника Камбасереса.

В итоге большинство французских лож горячо поддерживало Наполеона (его цель – создание общемировой империи – явно перекликалась с масонской идеей единства всех народов), занимаясь в основном благотворительной и военно-патриотической пропагандой. Религиозно-мистические тенденции в это время окончательно ослабели и единственным требованием для вступления в масонство становится признание бессмертия души и вера в Великого Архитектора Вселенной, как бы он ни назывался, что способствовало широкому притоку в ряды масонов нехристиан, в т. ч. евреев.

После падения Первой империи деятельность масонских лож временно приостановилась, но в 1820-е гг. возобновилась. Причем политические тенденции явно возобладали. В период Реставрации большинство масонских лож занимали умеренно-оппозиционную позицию, а ряд околомасонских организаций, пользовавшихся негласной поддержкой французских масонов (например, карбонарии или «Филики Этерия»), шли еще дальше и сочетали масонскую символику и организационную структуру с подпольной и даже террористической деятельностью, направленной на борьбу за освобождение. Италии и Греции. В событиях 1830 и 1848 гг. французские ложи сыграли, видимо, такую же роль, что и во время начала Великой Французской революции, т. е. роль координирующего центра. Во всяком случае, большинство лож Великого Востока Франции новые революции встретило сочувственно.

Перейдем теперь к анализу развития масонства в Германии . Здесь сразу бросается в глаза то, что масонство, проникнув поначалу из Англии, приобрело совершенно особые черты и стало развиваться совершенно по иному пути, нежели в самой Англии, США и Франции.

Характерными особенностями германского масонства являлась его мистическая направленность, еще большая сословность и аристократизм и еще большая раздробленность, разветвленность и отсутствие единства, чем во Франции. Объясняются эти черты особенностями общественно-политической обстановки в самой Германии, которая продолжала переживать период политической раздробленности, была разделена на десятки в основном мелких государств (за исключением Пруссии и Австрии), в которых по-прежнему господствующие позиции занимало дворянство, буржуазные отношения были слабо развиты, очень сильны были пережитки средневековья, особенно в идейной сфере. Поэтому масонские идеалы терпимости, гуманности, всеобщего братства и свободы довольно быстро оказались оттесненными на второй, а то и третий план представлениями о дворянской исключительности, католическими привычками к чинопочитанию и монашеству, послушанию (особенно на юге Германии) и чисто средневековыми потребностями в мистических откровениях, стремлениями выделиться из толпы простых смертных, получить власть над ними за счет приобщения к неким высшим мистическим оккультным знаниям, которые заодно помогут разом проникнуть и в тайны мироздания. К тому же масонство в Германии сразу стало использоваться местными правителями в собственных политических интересах, в целях распространения своего влияния на соседние территории или наоборот предотвращения такового. Поэтому немецкое масонство сразу же приобрело не только аристократический, но даже придворный характер . Начало этой тенденции положил прусский король Фридрих II, который в 1744 г. даже принял титул Гроссмейстера берлинской ложи «Трех глобусов», вскоре его примеру последовали правители Брауншвейга, Саксонии, Саксен-Кобурга, Веймара и т. д. В высших кругах принадлежность к масонству стала считаться признаком хорошего тона. [166]