Павел Уваров - Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века

Если продолжить собачьи аналогии, случаи, когда собака кусает полицейского, для историка (в отличие от репортера) не менее важны и не менее интересны, чем те казусы, когда собаку кусает полицейский. В этом суть обновленной социальной истории. Она учитывает субъективность действующих лиц истории, старается избавиться от «реификации исследовательских категорий», понимая, что они не более чем конструкты, учитывает перформативный характер дискурса и отдает себе отчет в достижениях «лингвистического поворота». Она многим обязана и исторической антропологии, и микроистории, и гендерной истории, и «культурной истории», или «истории через культуру», и «прагматическому повороту». Но все-таки социальная история по-прежнему отвечает на старые вопросы: как было устроено общество, на какие группы оно делилось, каковы были его социальные иерархии и социальная динамика и как оно вообще было возможно?

Правда, отвечает она на подобные вопросы по-новому. Надеюсь, что судьбы наших адвокатов, судей и гуманистов этому поспособствуют. Иначе речь будет идти лишь о сборнике анекдотов. Впрочем, исторический анекдот – древний, достойный жанр бытования истории. Кто сказал, что он устарел?

Будет небесполезным напомнить, в какой исторической обстановке действовали наши герои. Активная жизнь большинства из них пришлась на период правления во Франции династии Валуа-Ангулемов.

Правление французских королей Франциска I (1515–1547) и Генриха II (1547–1559) называют сегодня периодом «ренессансной монархии». Франция была вынуждена в неслыханной ранее мере напрягать свои силы, ведя Итальянские войны, в которых она противостояла могущественным силам Габсбургов (обладавших короной Испании с ее старыми и новыми заморскими владениями, короной императора Священной Римской империи, наследственными землями Австрии и Венгрии, а также богатейшими Нидерландами), но это не мешает историкам называть этот период «прекрасным XVI веком» (le beau XVI esiècle) [6] Quilliet B. La France du beau XVI e siècle. Paris, 1998. .

К следующим сорока годам французской истории, когда на троне сменяли друг друга сыновья Генриха II – Франциск II (1559–1560), Карл IX (1560–1574) и Генрих III (1574–1589), вполне подходит определение Мишеля Монтеня – «свинцовое время». Религиозные войны (1562–1598) нанесли стране большой демографический урон. Массовые жертвы, как в Париже во время Варфоломеевской ночи 1572 года, были скорее исключением, чем правилом, сражения не отличались особыми кровопролитиями, однако постоянное присутствие наемных армий с их эндемическим насилием, как в военное, так и в мирное время, оборачивались катастрофой для сельских жителей, а передвижения войск были чреваты голодом и эпидемиями [7] Голод и эпидемии усугублялись начавшимся во второй половине века ухудшением климатических условий в Европе. . Острейшим образом переживалась утрата конфессионального единства. Распад привычных социальных связей, прогрессирующее ослабление центральной власти, а затем и династический кризис поставили перед подданными «христианнейшего короля» ранее немыслимый вопрос: оставаться ли им в первую очередь французами или католиками? Первое решение предполагало верность Генриху Бурбону, королю Наварры, единственному легитимному претенденту на французский престол, согласно древнему праву престолонаследия, так называемому «Салическому закону». Но Генрих Наваррский был не просто вождем гугенотов, а человеком уже неоднократно менявшим веру. Можно ли было верить его обещанию в очередной раз принять католичество? Выбор в пользу «веры отцов» вел в ряды Католической лиги, стремившейся не допустить воцарения короля-еретика. Однако все яснее осознавалось, что тогда реальным претендентом на власть во Франции остается испанский король Филипп II или его ставленники. В конечном счете победа досталась Генриху IV, ставшему основателем новой королевской династии Бурбонов. Нантский эдикт 1598 года завершил Религиозные войны компромиссом: католицизм укрепился в роли господствующей религии, но протестантам гарантировались определенные права и привилегии.

Из потрясений французской смуты королевская власть вышла окрепшей – монархия Бурбонов прочно ассоциируется с абсолютизмом, хотя французские историки сегодня чаще говорят об «административной монархии». Вместе с королевской властью окрепла и новая социальная группа, генетически связанная с героями нашей книги. Или, точнее, они принадлежали к тому слою «образованных людей» ( gens de lettres ), судейских, «людей правосудия» ( gens de justice ) XVI века, из которого, как бабочка из куколки, возникнет привилегированная группа владельцев королевских должностей, «дворянство мантии» ( noblesse de robe ), как их будут именовать в следующем столетии. Впрочем, это лишь завершение долгого процесса, свидетелями и участниками которого стали наши адвокаты, судьи и гуманисты.

Уже в начале XVI века французский король обладал более развитым государственным аппаратом, чем его соседи [8] Об этом в самом начале правления Франциска I писал Клод де Сейссель в трактате «Великая французская монархия» (La Grant’ Monarchie de France) (1519). . Но лишь с очень большими оговорками можно назвать этот аппарат «бюрократическим». Скорее уж судебным. Мы можем говорить о финансовом, военном, полицейском и даже дипломатическом ведомствах власти, но для современников речь шла о разных формах отправления главной функции короля – поддержании справедливости или правосудия. Уже достаточно поздно, в 1579 году, казначей Счетной палаты Монпелье Шарль Фигон опубликовал трактат, в котором структура королевского управления была представлена в виде «древа правосудия» [9] Le Roy Ladurie E. L’arbre de justice, un organigramme de l’État au XVI siècle // Revue de la Bibliothèque nationale. 1985. Vol. 5. N 18. P. 18–35; La justice et l’histoire: Sources judiciaires à l’époque moderne (XVI e , XVII e , XVIII e siècles) / Éd. B. Garnot (dir.), P. Bastien, H. Piant, E. Wenzel. Paris, 2006; Алтухова Н. И. Продажа должностей во Франции в свете «Инвентаря на должности» 1578 г. // Средние века: Исследования по истории Средневековья и раннего Нового времени. М., 2008. Вып. 69 (2). С. 59–76; Альвацци дель Фрате П. Верховный судья и «древо правосудия»: Размышления об «удержанном правосудии» при Старом порядке / Пер. с франц. А. А. Майзлиш // Средние века: Исследования по истории Средневековья и раннего Нового времени. М., 2011. Вып. 72 (3–4). С. 61–72. . В основании был сам король и его Королевский совет. В образе главного ствола выступал канцлер и хранитель печати; отходящей в одну сторону от ствола ветвью являлись суверенные курии, высшие суды – Парламенты, второй ветвью – Счетная палата, вершившая суд в налоговой сфере. Далее шли десятки веток и веточек, обозначавшие городские ратуши, маршалов Франции, королевский двор и даже королевских послов… Все это воспринималось частью единой системы правосудия. В XVI веке французскую монархию по праву можно называть правосудной ( monarchie de justice ); лишь в следующем столетии постепенно вровень с правосудием будут вставать финансовая и административная («полицейская») функции королевской власти.