Ираклий Андроников - Лермонтов. Исследования и находки

Орлов немедленно переслал документ Бенкендорфу. «Это письмо очень важно, – написал Бенкендорф, – оно доказывает существование и работу Общества» [8] А. С. Поляков. О смерти Пушкина. Пг., ГИЗ, 1922, с. 39. .

Тайного общества не существует. Но способ борьбы с общественным мнением предложен. Берутся под наблюдение пушкинские друзья. Все события трактуются как результат деятельности тайной партии, которую-де возглавлял Пушкин.

Обвинив друзей Пушкина – Жуковского, Вяземского, Александра Тургенева – в организации заговора, Бенкендорф получает возможность заранее пресекать любые проявления протеста, объявляя их действиями «либеральной» или «демагогической» партии.

– Вы считали меня если не демагогом, то какой-то вывеской демагогии, за которую прячутся тайные враги порядка, – оправдывается перед Бенкендорфом Жуковский [9] П. Е. Щеголев. Дуэль и смерть Пушкина, изд. 3-е. М.—Л., ГИЗ, 1928, с. 252. .

– Мне оказали честь, отведя первое место, – жалуется Вяземский брату царя [10] Там же, с. 267. .

Друзья Пушкина стараются доказать, что никогда не замышляли против правительства, что устраивать Пушкину народные похороны не собирались, что Пушкин не был ни либералом, ни демагогом, а в зрелые годы стал человеком благонамеренным и умер, как подобает христианину и верноподданному. «Он был глубоко, искренне предан государю» [11] Там же, с. 268. , – стремится уверить царскую фамилию Вяземский. Ему вторит Жуковский. В своем известном письме о последних минутах Пушкина он изображает благостную кончину поэта, примирившегося с престолом и с богом.

Цель Бенкендорфа достигнута. Друзья поэта, лучше других угадывающие тайных виновников его гибели, сами невольно помогают создать образ официозного Пушкина. В своей переписке они соблюдают предельную осторожность. И хотя Вяземский говорит, что Пушкина положили в гроб «городские сплетни, людская злоба, праздность и клевета петербургских салонов, безыменные письма» [12] Письмо П. А. Вяземского к А. Я. Булгакову от 5 февраля 1837 года. – «Пушкин в воспоминаниях современников». М., Гослитиздат, 1950, с. 130. , он вынужден тут же напомнить, что это «не полная истина» [13] Там же. .

Полную истину во всеуслышание объявил человек, не принадлежавший к числу друзей Пушкина и даже лично с ним незнакомый. Это – Михаил Лермонтов, двадцатидвухлетний поэт, в ту пору еще почти никому не известный, вдохновенный ученик Пушкина, который относится к нему с благоговением и больше всего на свете любит «Евгения Онегина».

Журналист Андрей Краевский; писатель, ученый и музыкант Владимир Одоевский – сотрудники Пушкина по журналу. Лермонтов с ними на «ты». От этих людей он знает о Пушкине все, что говорят о нем в литературном кругу и в салонах, знает, каким горячим ядом облили благородное сердце Пушкина подлые анонимные письма…

Он не только знает – он не боится сказать, что был заговор против Пушкина, и пишет элегию – «Смерть Поэта». Нет, он не прибегает к метафорам, когда называет Пушкина «невольником чести», когда уверяет, что Пушкина погубили мнения завистливого и душного света. Ничтожные клеветники, насмешливые невежды испытывали жестокую радость, видя, какое действие произвел на Пушкина анонимный пасквиль, нарочно разосланный его друзьям и знакомым. И хотя ненавистники маскируют лицемерными фразами и выражением фальшивых чувств свое истинное отношение к нему, Пушкин насквозь видит их и угадывает, что исполнители гнусной интриги – старый Геккерн и Дантес.

Этого наглого, самоуверенного француза Лермонтов встречал в компании, где собирались молодые кавалергарды Б. Перовский, князь А. Трубецкой и кирасир князь А. Барятинский – приближенные царской фамилии и закадычные приятели Жоржа Дантеса [14] Э. Н а й д и ч. Пушкин и художник Г. Г. Гагарин. По новым архивным материалам. – «Литературное наследство», т. 58. М., Изд-во АН СССР, 1952, с. 274. . У Лермонтова достаточно ясное представление о нем: пустое сердце карьериста и презрение ко всему русскому.

Рукою этого любимца придворной знати, заброшенного в Петербург взрывом французской революции 1830 года, убит величайший поэт России, Европы, мира. Поэт, восхищавший Лермонтова гражданским мужеством, смелой проповедью свободы. Он назвал его «дивным гением», «нашей славой».

Он писал, и образы «Онегина» неотступно следовали за его мыслями. И прежде всего сцена дуэли:

И тотчас возникли строчки. Не о Ленском – о Пушкине.

А уж затем пришло сравнение Пушкина с Ленским:

Размышляя о трагических событиях последних дней, он подумал, что каждый шаг Пушкина был известен жандармам, и безотчетно нарисовал в рукописи профиль начальника штаба жандармского корпуса Дубельта [16] И. Фейнберг. Рисунок поэта. – «Литературный критик», 1940, № 2, с. 151–156. . Потом переписал стихи набело и отдал Святославу Раевскому, который жил у него, – тот занимал должность столоначальника в департаменте. Наутро были изготовлены копии, и стихотворение прокатилось по Петербургу, – как эхо речей, которые раздавались в толпе, осаждавшей пушкинскую квартиру.

Чувство глубокого горя, сознание национальной утраты выражены во многих стихотворениях, посвященных в те дни памяти Пушкина. Но голос протеста, обвинения по адресу света звучат только у Лермонтова.

Могут сказать: аноним, написавший графу Орлову, смело квалифицировал выстрел Дантеса как преднамеренное и обдуманное убийство. Но там вместо подписи выставлены инициалы. А фамилия «Лермонтов» прогремела на всю Россию. Там адресат один – граф Орлов. У Лермонтова – многие тысячи. Там пишет человек, оскорбленный в своем национальном достоинстве, который, однако, опасается народного гнева и хочет предостеречь императора через сановника с русской фамилией. Лермонтов ощущает национальную потерю еще острее, но он выступает от лица противоположного лагеря как обличитель придворной знати. Один пишет «мы», другой «вы»: «Мы горько поплатимся…» – «Не вы ль… так злобно гнали…». Стихотворение написано взволнованно, смело. Но это еще не все…

Гроб с телом Пушкина уже увезен в псковскую глушь и уже похоронен. А разговоры в Петербурге не умолкают. Распутываются нити интриг. Выясняются новые лица, повинные в гибели Пушкина. Пушкина нет, а покровители Дантеса не унимаются. И тогда Лермонтов добавляет к стихотворению строфу. В ней сказано, что гения убили палачи свободы и славы. Палачи декабристов сделались палачами Пушкина. Они окружают императорский трон. Им потакает царь, их защищают законы. И Лермонтов, обращаясь к ним, уже не говорит. Он кричит: