Адольф Демченко - Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858)

К сожалению, до нашего времени дошли очень немногие материалы, которые помогли бы достаточно полно охарактеризовать эту важную в его жизни эпоху. Начальство не имело к инспектору каких-либо претензий, и в 1824 г. после ревизии, проведённой пензенской консисторией, ему объявлено семинарским правлением с утверждения епископа «одобрение за особенные труды и усердие в прохождении должностей при саратовских духовных училищах». [59] ГАСО. Ф. 12. Оп. 1.Д. 23. Л. 5. В том же году (с 10 мая по 28 сентября) он успешно исправлял должность ректора. В «Аттестате», полученном Г. И. Чернышевским 29 сентября 1830 г. и подписанном Н. Г. Скопиным, отмечено: «…Должности, занимаемые им при Саратовских духовных училищах, проходил: инспекторскую похвально , учительскую очень хорошо с прилежанием преизрядным при поведении добропорядочном ». [60] РГАЛИ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 48. Л. 4.

Училищная система обучения, основанная на схоластике и зубрёжке, особенно тягостно переносилась учениками ещё и потому, что была сопряжена с жестокой системой наказаний, следовавших даже за малые провинности. Наказывали обычно розгами – универсальное средство воспитания, к которому прибегали все педагоги. И не то чтобы сечение розгами «употреблялось» негласно, по инициативе учителей. Вовсе нет! Розги были узаконены высочайшей духовной властью, и обычно те из наставников оказывались на хорошем счету у начальства, кто чаще и охотнее прибегал к этому «первейшему средству для вразумления воспитанников». Трудно представить, чтобы инспектор и учитель Чернышевский вовсе отказался от освященной властью дисциплинарной формы устрашения. Однако, свидетельствует Иван Палимпсестов, учившийся у Г. И. Чернышевского, «по личному побуждению он никого не наказывал розгами и прибегал к этому наказанию только по распоряжению высшей власти <���…>. Впоследствии, – говорит мемуарист, – мы лично слышали от него такое суждение: телесное наказание должно достигать своей цели не болью тела, а сознанием наказуемого, что он заслужил такое позорное наказание». [61] Палимпсесто в И в. Н. Г. Чернышевский. С. 554–555. Попытки «смягчить» в этом отношении биографию Г. И. Чернышевского, нельзя признать удачными. [62] Ср.: Захарова И. Е. Гавриил Иванович Чернышевский – представитель элиты провинциального духовенства первой половины XIX века: Автореф. дис…. канд. историч. наук: 07.00.02. Саратов, 2011. Здесь утверждается: «Особенно негативно относился к применению физических наказаний, широко распространённых в это время» (с. 19). Конечно, розги есть розги, но всё же Гаврила Иванович отличался от учителей, которые секли своих питомцев только потому, что имели право сечь, и ученики, уже привыкшие к розгам, как привыкают к осенним дождям, всегда чутко различали, когда получали наказание по заслугам, а когда подвергались позорной экзекуции по простой прихоти и самодурству. «Строгий к самому себе, Гавриил Иванович как усердный и всегда исправный деятель отличался при этом ещё истинно дружеским и неподдельно добрым расположением ко всем и каждому, особенно к детям», [63] Сар. еп. вед. 1870. 16 апреля. № 8. С. 230. – писали о нём в статье, посвящённой пятидесятилетию училища. И это были слова, отнюдь не приглаженные юбилейным глянцем: они отражали действительные черты личности Гаврилы Чернышевского как учителя. Вот почему он пользовался уважением со стороны учеников, оказывавших ему такие знаки внимания, которых не могли ждать другие преподаватели – даже под угрозой розог. Не приукрасить облик Г. И. Чернышевского только потому, что он был отцом великого писателя, а найти объективные характеристики, которые содержатся в критически оценённых первоисточниках – такова задача биографа, и то, что извлечено из глубины времени в рассказе об учительской деятельности Г. И. Чернышевского, вполне соответствует его нравственному облику педагога и человека – доброжелательного, требовательного, справедливого.

Наступил 1825 год, и радостный, и печальный. Прежде всего пришлось подумать о собственном доме – дело хлопотное и недешёвое. Семья Голубевых разрасталась. Вышла замуж за подпоручика Н. М. Котляревского младшая сестра Евгении Егоровны Чернышевской Александра, и в 1824 г. у них родилась дочь Любовь Николаевна. [64] В ответ на запрос Л. Н. Котляревской (Терсинской) Г. И. Чернышевский писал 30 октября 1831 г.: «…Вот некоторые очерки родства Н. М. Котляревского. Отец его, а твой, Любинька, дедушка, был священником в городе Бирюче Воронежской губернии. У папаши твоего были братья, но имена их я запамятовал, припоминаю только, что один из них был штатской службы человек. У меня был письменный документ о родстве, только я не отыскал его. Н. М. Котляревский подпоручик 2-й бригады и в походе в 1828-м году в городе Фокшанах, что в Молдавии, волею Божиею от тамошней лихорадки скончался 28 августа 1828 года и предан земле по христианскому обряду там же полковым священником» (РГАЛИ. Ф. 1. оп. 2. Д. 30. Л. 1). К концу следующего года Александра Егоровна ждала второго ребёнка. Готовилась стать матерью и Евгения Егоровна, а Чернышевские всё ещё жили в голубевском доме. [65] Этот кирпичный двухэтажный дом приобретён Егором Голубевым в 1801 г. с аукционного торга по купчей у купца П. А. Трумпицкого (архив музея Н. Г. Чернышевского. ОФ. № 3606). Находится на усадьбе музея как «Дом Пыпиных». Рядом, на соседней с Голубевыми усадьбе, находился деревянный дом дочери статского советника Е. Я. Мауриной. Ещё три года назад решено было купить этот дом, и 20 ноября 1822 г. была совершена купчая. Однако жить в нём, старом и ветхом, не годилось для преуспевающего священника, и Гаврила Иванович, сломав приобретённый дом, заказал городскому архитектору другой, который предполагалось выстроить окнами на Большую Сергиевскую улицу. [66] В музее Н. Г. Чернышевского хранится «План с фасадами на построение деревянного на каменном фундаменте дома с таковым же флигелем и воротами», датированный 13 августа 1825 г. и утверждённый А. Д. Панчулидзевым. На обратной стороне документа пометка: «1826 года июля 1-го дня сей план в Саратовской градской полиции явлен и в книгу под № 12 записан и для такового ж предъявления и наблюдения за выстройкою во 2-й города части выдан». (Дьякова Е. П. История дома Н. Г. Чернышевского до основания в нём музея (1822–1920) // Звенья. 1950. № 8. С. 578–582.)

Новый дом ещё не был выстроен, как на семью Чернышевских обрушился удар: умерла, не прожив и трёх недель, дочь. Она была первенцем, и горем придавлены слова, которые читаем в молитвеннике Гаврилы Ивановича: «7-го сентября 1825-го года в два часа и тридцать пять минут утра родилась дочь Пелагея: погода была сырая; и крещена 8-го числа в три часа утром мною: мороз и ясная погода. – Скончалась 25-го в пять часов пять минут пополудни». [67] Ляцкий Е. Н. Г. Чернышевский в годы учения. С. 50.