Антон Будилович - Сербо-хорватская литература

Площадь сербо-хорватской народности простирается от реки Дравы на севере до реки Бояни на юге, и от Адриатики на западе до рек Моравы и Тимока на востоке. В этих границах заключаются юго-западные земли Австро-Угорской империи (Банат, Бачка, Славония, Хорватия, Далмация, Приморье и Адриатические острова, часть Истрии и Крайни и Военная Граница), северо-западные владения Турции (Босния и Герцеговина, часть Старой Сербии и Албании) и два независимые княжества: Сербия и Черногория. Вся площадь занимает до 3500 квадратных миль. Но отдельные колонии этого племени лежат далеко за пределами означенной географической площади в Угрии и Моравии, Турции и России. Численность сербо-хорватской народности может быть определена приблизительно в 5 700 000. По отношению к вероисповеданиям эта народность распадается в настоящее время на три части: православных до 3 200 000, католиков до 2 200 000 и мусульман до 400 000. Вторые живут почти исключительно в Австро-Угорской империи, а третьи – в Турецкой. В настоящее время на всей площади сербо-хорватского племени господствует один литературный язык; но в народных говорах разных местностей нет подобного однообразия и единства. Обыкновенно отличают три главные говора: штокавский, чакавский и кайкавский, названные так по различному выговору местоимения что . Первый из этих говоров господствует в восточной и южной части племени; второй в местностях, омываемых северо-восточной частию Адриатического моря, от реки Цетины до Истрии; а третий в нескольких хорватских столицах, расположенных вокруг Загреба. Кайкавщина стоит уже на переходе от наречия сербо-хорватского к словенскому; а некоторыми считается даже говором последнего. Отношение же чакавского (икающего) говора к штокавскому (ёкающему) может быть сравнено с отношением малорусского в великорусскому.

Названия серб и хорват быть может отличали некогда две особые народности, но теперь они отличают две культуры, то-есть имеют смысл более исторический, чем этнографический. Это различие началось очень давно и прошло глубоко, отразившись в политической, литературной, общественной и особенно в религиозной жизни двух ветвей одного и того же племени. Из рассказа Константина Багрянородного видно, что и пришол этот народ (в начале VII века) из своей закарпатской родины двумя военными товариществами, и, лишь благодаря счастливой случайности, сербы снова поселились в непосредственном соседстве с хорватами в этом новом задунайском своем отечестве. Впечатления и влияния географические и исторические, которым должны были подвергаться те и другие здесь, в Иллирии, были весьма различны и это обстоятельство имело важное влияние на всю их будущность. Иллирия была именно тот край, где ранее всего началась борьба двух, сначала политических, а потом и религиозных, центров тогдашней Европы: Рима и Византии. Юго-восточная, сербская часть этого племени, подобно Болгарии и Руси, примкнула к центру культуры восточной, греческой, а северо-западная, хорватская часть попала в круг, притяжения в центру образованности западной, латинской. Просветительное влияние Рима на хорватов действовало непосредственнее и прямее, чем влияние Византии на Сербию, которая была заслонена с этой стороны государством Болгарским. С другой стороны, приморское положение Далмации, её давния и тесные связи с Италией, присутствие римской стихия в населении, по крайней мере городов – все это содействовало раннему выступлению на историческую сцену западной, хорватской части племени, между-тем как сербское население восточных гор и плоскогорий еще долго прозябало в неподвижной тишине патриархального быта, прерываемой лишь междоусобиями отдельных общин и жупаний, на которые еще долго распадалась эта земля.

В начале IX века хорваты должны были защищать свою независимость от завоевательных стремлений франков Карла Великого. Отчаянные подвиги Людевита были однако напрасны, потому-что в среде самих хорватов нашлись пособники франков. Хотя на этот раз иго не было продолжительно; но оно было печальным предвестником многих бед и опасностей, которые с-тех-пор не переставали тяготеть над страной и разрушать все попытки политического объединения и независимого существования хорватов. С таким же недружелюбием относился к славянской народности и духовный представитель и глаза запада. Не удивительно, что семяна христианства, приносимые в Хорватию западными миссионерами, падали на почву не восприимчивую и не пускали корней в народном духе до тех пор, пока эти зародыши христианства не были освещены и согреты взошедшим из соседней Болгарии и Паннонии солнцем христианской проповеди на славянском языке.

При той тесной связи церкви с государством, которая составляла преобладающий характер средневекового периода европейской образованности, неудивительно, что в славянских странах судьба славянских народностей самым тесным образом была связана с судьбами славянских церквей. В этом отношения замечательны два факта: во-1-х, успешное распространение славянской проповеди во всех сербо-хорватских странах; даже грозные пираты неретчане охотно приняли христианство в той славянской форме, как оно было предложено им Солунскими братьями; во-2-х, это чистое христианство встретилось на сербо-хорватской почве с двумя врагами: народными предразсудками с одной стороны и римским властолюбием с другой. Предразсудки новопросвещенного народа ловко были эксплоатировани разными сектаторами, особенно же миссионерами павликианских дуалистических сект, которые на славянской (болгарской и сербской) почве переработались в ересь богомильскую, действуя на народное воображение причудливой фантастичностию своих догматических учений о начале в мире добра и зла, а с другой стороны снисходительно относясь в живым еще в народной памяти остаткам языческих верований.

Другим более опасным и непримиримым врагом славянского православия была римская курия и её пособники. Известны стеснения и придирки, которыми удалось ей затормозить деятельность солунских братьев и их учеников в Моравии и Паннонии. С таким же недоброжелательством приняла курия и факт усвоения славянского богослужения сербо-хорватским народом. Последний противопоставил однако свою хотя немую и пассивную, но непреклонную оппозицию попыткам замены в богослужении славянского языка латинским. Вопреки соборным определениям 925 и 1059 годов, славянская литургия вероятно удерживалась в стране, и в 1248 году папа Иннокентий IV принужден был признать существовавший факт. Рим довольствовался тем, что узаконил если не внутреннее, то хоть внешнее отличие богослужебных книг хорватов от книг других православных славян: оно состояло в особой азбуке, которою писались, а впоследствии и печатались эти книги, в так-называемой