Кира Викторова - Пушкин и императрица. Тайная любовь

Обратимся вновь к авторским комментариям «Полтавы».

«…Прочитав в первый раз в «Войнаровском» сии стихи:

Я изумился, как мог поэт пройти мимо столь страшного обстоятельства». Как известно, поэма Рылеева вышла в свет в начале 1825 г. Пушкин прочел ее 9 апреля 1825 г., о чем писал Вяземскому из Михайловского.

В 1830 г. в «Опровержениях на критики и замечаниях» читаем о Мазепе далее: «Однако ж какой отвратительный предмет! Ни одного доброго, благосклонного чувства… Сильные характеры и глубокая трагическая тень, набросанная на все эти ужасы, вот что увлекло меня».

Итак, не Полтавская битва и не Петр I увлекли Пушкина. Чью же «глубокую трагическую тень, набросанную на все эти ужасы», видел поэт, создавая поэму?

Как известно, историческая наложница гетмана – Матрена Чуйкевич – благополучно возвратилась из ссылки. В заключительных же стихах «Полтавы» мы читаем:

Как видим, вопреки исторической Матрене Чуйкевич и жизненным фактам М. Волконской, Пушкинской «Марии» нет в живых, и обстоятельства ее кончины сокрыты от современников.

Вернемся к эпиграфам «Полтавы». Первый эпиграф из «Мазепы» Байрона:

вошел в первое издание поэмы.

Второй, оставшийся в рукописи, был более объемен:

Выбор эпиграфов для «Полтавы» говорит о том, что Пушкина в 1828 г. волновали определенные ассоциации: более памятный год – то есть не 1712, а 1812-й, и не 1725 – год смерти Петра, а 1825 – год смерти Александра I («толчок для одного – удар молнии для всех») – то есть 1826 г. Именно поэтому на полях рукописи «Полтавы» – виселицы с повешенными декабристами.

Приведенные стихи «Лицейской годовщины» 1836 г. оборвались рыданиями поэта…

Но «суетных поклонников» нового царствования уже не интересовали Наполеон и Александр I, а тем более войны Карла ХП, и потому «Полтава» – «самое оригинальное» произведение Пушкина – не имело успеха. Точно так же, как «Онегин и весь его причет надоели публике», по словам Пуш-кина. (Предисловие к VII гл. «Евгения Онегина» 1827 г.)

Но в Европе думали иначе. В Англии – «отечестве карикатуры и пародии» – через несколько месяцев после выхода в свет 2-го издания «Полтавы» – в 1832 г. – современники увидели скотчи Л. Бродли «Mazeppa», вновь напомнившие о «Байроне и предметах важных»: привязанный к лошади – «Реформе» «Мазепа», споткнувшись о дерево «Западных интересов», – падает в «Революционный поток»…

Для передовых умов России эти смелые карикатуры на Георга IV, без всяких усилий, вызывали аналоги царствования Александра I: невыполнение обещаний 1801 г. – реформ, «Западные интересы» – «Священного союза» 1815–1821 гг. повлекли Александра в «Революционный поток» движения декабристов. Открытие «несчастного заговора» Бошняком и другими предателями заставило Александра I отречься от престола в тайном завещании. Его «бегство» в Таганрог и неожиданная смерть вызвали трагическое 14 декабря – то есть более «мрачный день», «более памятного года».

Именно по этому совмещению событий Пушкин, говоря об эпиграфе к «Полтаве» из Байрона, напоминает читателям «меланхолический эпиграф» «Бахчисарайского фонтана» и финальные строки VIII гл. «Онегина».

Итак, «отвратительный предмет» – образ Мазепы и «глубокая трагическая тень» «обольщенной дочери» – истинный сюжет пушкинской поэмы.

Но кого же видел поэт под «трагической тенью»? Откроем рукопись 1-й песни. Возле мыслей Кочубея о Марии и сватовстве Мазепы: «Возможно ль? На закате дней Он вздумал быть ее супругом», – мы узнаем профиль юной «Марии» – «списанный» с портрета Елизаветы Алексеевны работы Виже Лебрен 1801 г. – то есть года убийства Павла I, и Александр был в числе заговорщиков.

Рассмотрим портрет «Мазепы».

На л. 92 возле стихов: «Владыка буйных казаков. Седой начальник той страны Мазепа…» – Пушкин рисует отвратительного извивающегося червя с головой лебедя. Что этот «змий» – «портрет» Мазепы, – удостоверяет финал I песни:

На вопрос Мазепы – кто ей дороже: отец или супруг? – Мария отвечает:

Любопытно, что так же думает Татьяна об Онегине:

разрешает ее сомнения Пушкин.

Как ни странно, но и Евгений также назван «червем»:

«Приятелем», как известно, Пушкин именовал в письмах к друзьям царя Александра I.

Читаем стихи «Полтавы» далее:

отсылающие нас к характеру «Алеко», герою поэмы «Цыганы»: «Но он беспечно под грозою И в ведро ясное дремал» (в 1814 г. Александр I заснул под стенами Парижа в тот момент, когда ему надо было принять капитуляцию, в 1801 г., в ночь отцеубийства на 12 марта Александр I, по свидетельству П. Гесслер, также спал глубоким сном), – и к известным строкам X, сожженной главы. «Онегина»: «Наш царь дремал».

Беспечность «Алеко» вошла в образ «Мазепы» как обычность его характера:

(Ср. «И пуще царь пошел кутить», X глава «Евгения Онегина».)