Аркадий Блюмбаум - Musica mundana и русская общественность. Цикл статей о творчестве Александра Блока

musica mundana и не различимо «звездное небо», превращается в мощный идеологический импульс, который вдохновляет целый ряд авторов (в частности, романтиков), декларирующих свою приверженность контрпросвещенческому духу. Эти настроения подхватывают и в России – и в том числе символисты на рубеже веков. Образ мира, подвергшегося тотальной дезинтеграции, утратившего метафизические «единство» и «целостность» (если повторять чрезвычайно ходовую топику европейской полемики с рационализмом), где царствуют «оптимистический прогресс» и кантовская гносеология, изгнавшая «сверхчувственное», «потустороннее», где народная магия и миф оказываются лишь следствиями «предрассудков», провоцирует ожесточенную критику со стороны религиозно, мистически и пр. настроенных творцов новой культуры, пытавшихся найти антидот против разлагающей «современности» в мистических текстах Владимира Соловьева, античных экстатических культах, апелляциях к Средневековью и т. п. [3] Подобные реакции на секуляризацию могли приобретать чрезвычайно эксцентрический и авантюрный характер, причем в международном масштабе, см. [Вальденфельс 2015].

Негативно воспринятые символистами идеологические тенденции Блок называет «либерализмом» (который для поэта воплощал прежде всего Белинский и который мог включать не только Тургенева, Милюкова или Родичева, но, по-видимому, и Писарева [4] Такое понимание «либерализма», которое объявляет «либеральными» радикальные, утилитаристские тенденции 1860-х годов, отнюдь не является специфически блоковским и, по-видимому, восходит ко второй половине XIX века, см. в поздней книге З. Н. Гиппиус характеристику «антилиберальной» позиции «Северного вестника» 1890-х годов и его тогдашнего редактора Акима Волынского, открывшего журнальное пространство первым русским символистам: «…Флексер в своем журнале предпринял борьбу против засилия так называемых „либералов“, попросту – против крепких тогда и неподвижных традиций (во всей интеллигенции) шестидесятых годов – Белинского, Чернышевского, Добролюбова и т. д.» [Гиппиус-Мережковская 1951: 66]. ), «цивилизацией» или просто – «девятнадцатым веком». Некрологом «девятнадцатому веку» можно считать «Крушение гуманизма», где революционная «мировая музыка» возвещает гибель «либерализма», «позитивизма» и «оптимистического прогресса». В этом профетическом тексте историческое будущее (значимость этого концепта для Блока читатель книги, как я думаю, сможет оценить в полной мере) безусловно принадлежало «мировой музыке», чьи мощные раскаты звучат на фоне краха враждебного иномирному мелосу «цивилизованного» «девятнадцатого столетия». Блоковская полемика с «девятнадцатым веком», обращенная, разумеется, в том числе (если не в первую очередь) против современных поэту наследников Белинского, стала тем исследовательским сюжетом, который отчетливо заметен в собранных здесь статьях [5] Одно из рабочих названий книжки – «Александр Блок и „девятнадцатый век“». . Закончив работу с одним блоковским текстом и обратившись к другому, я почти всякий раз убеждался в том, что вынужден снова и снова возвращаться к этой полемике. Несмотря на всю очевидность данной проблематики, ее изученность – как в том, что касается творчества Блока, так и русского символизма в целом, – представляется явно недостаточной.

Интерес к идеологической составляющей литературных текстов, к идейным контекстам литературы предполагал расставание с монодисциплинарностью историко-литературных штудий. Именно это определило гетерогенный, междисциплинарный характер работы, где мне приходится обращаться помимо литературной истории к разным исследовательским областям, прежде всего к интеллектуальной истории и истории идей – в эту сторону постепенно перемещались интересы автора в последние годы. Обращение к этим исследовательским полям, все еще редкое в работах, посвященных Блоку, как кажется, позволило расширить круг контекстов, актуальных для понимания творчества поэта.

Почти все статьи (исключение составляют работы о топике «мировой музыки» и «Карпатах») построены по одному принципу. В качестве отправной точки я выбирал «отрывок случайный», маленький фрагмент, который представлялся семантически неясным («дальнобойные снаряды», «священная брань», «спасение природы», камея, изображающая Фортуну в «Незнакомке», «концы и начала», «еврейская неврастения» и «еврейская ирония») и анализ которого в конце концов позволял, как мне казалось, понять общий горизонт идеологических колебаний и предпочтений Блока. Мне хотелось как в зеркале разглядеть в маленьких деталях (der liebe Gott steckt im Detail) целое или по крайней мере путь к этому целому.

Работа над собранными здесь текстами была бы невозможна без постоянного профессионального общения. Без разговоров с Илоной Светликовой, Дмитрием Калугиным, Борисом Масловым, Никитой Охотиным и Александром Соболевым эта книжка не была бы написана.

Я глубоко признателен за помощь, советы и критику Альберту Байбурину, Вадиму Бассу, Михаилу Безродному, Паскалю Бургундеру, Ансельму Бюлингу, Сергею Даниэлю, Илье Доронченкову, Елене Воробьевой, Александру Долинину, Вадиму Жданову, Борису Кацу, Алле Койтен, Альбину Конечному, Ксении Кумпан, Георгию Левинтону, Леониду Ливаку, Наталии Мазур, Наталье Мовниной, Алексею Наумову, Татьяне Никитиной, Катерине Петровской, Марии Пироговской, Ольге Русиновой, Юлии Рыкуниной, Станиславу Савицкому, Игорю Смирнову, Ирине Шевеленко.

Часть статей была написана еще во время моей службы в Российском институте истории искусств – считаю своим долгом поблагодарить Татьяну Алексеевну Клявину, поддержку которой я чувствовал все годы пребывания в Зубовском.

Важную роль в работе над исследованием сыграли мои пятимесячные (ноябрь 2012 – март 2013) занятия в Slavic Research Center университета Хоккайдо (Саппоро, Япония). Я признателен японским коллегам и прежде всего профессору Тэтцуо Мотидзуки за чрезвычайно приятные и насыщенные пять месяцев моей жизни в Саппоро.

Работа в Европейском университете в Санкт-Петербурге на факультете истории искусств помогла мне довести мой проект до конца.

И наконец, моя особая благодарность – Александре и Марии Шликевич.

Та последовательность, в которой статьи представлены в книге, – не единственно возможная, как, по всей вероятности, увидит читатель. Все тексты печатаются в исправленном, дополненном, а подчас и переработанном виде. Тем не менее, сводя их в книжку, я сохранял следы своего собственного движения от одной работы к другой. Не удалось мне избежать и некоторых повторов.

«Судьба» versus «Случай» в творчестве Блока эпохи «антитезы»: несколько наблюдений // Новое литературное обозрение. 2011. № 109. С. 229-252.

Читать дальше