Мария Николаева - Категория «привходящего». Том 1

Итак, привходящее имеет три причины: материю и противоположение собственного признака внешней случайности. Последнее очевидно, если применить ссхему схему становления, как она была только что построена. «Итак, причин три и начал три, два из них – это противоположение, одна сторона которого – определение или форма, другая – лишенность, третье – материя». [84] Там же. /1069b33-34/. Каким образом собственный признак участвует в определении со снятием формы для возможного привходящего как ненужной присущности, и в каком смысле встречная лишенность воспринимается как привходящее, – сказано уже достаточно, чтобы признать здесь противоположность.

Прогноз ошибки.

Сущее вообще было принято за одно из крайних ограничений привходящего, – вплоть до сведения лишь предполагаемого привходящего к несуществованию в смысле опосредования другой крайности не-сущего. Теперь привходящее из предмета, лежавшего в области онтологически воспитанного рассмотрения, превратилось в феноменологический жест «привходящим образом». Причастное не-бытию привходящее сознание в акте пустого именования приближает к оставленной было сущности некоторое не-сущее – видимость, ошибку. Единое сущее подменяется частным именем непригодной формы. Цельность сохраняется в образе составной сущности и продолжается при условии, что «необходимо должно быть нечто привходящим образом сущее». [85] Там же. /1027a10/. Реализация всех причин отсутствия сущности в присутствии несуществования или несуществующего проявилась как необходимость существования, причем совершенно любого. Материя в перспективе составной сущности оформляется пустым наименованием, но так и оставляет его порожним. Это уже не сущее вообще, а присущее вообще,выделенная опустошенность имени.

Еще-несуществовавшее привходящее выводилось из дихотомии сущего и не-сущего. Якобы-осуществленное привходящее связывает их же привходящим образом. Порожденное всвязи с этим «привходящим образом» ответственно за проблематичность существования необходимого.«А имеется ли лишь то, что бывает в большинстве случаев, и ничто не существует всегда, или же есть нечто вечное – это должно быть рассмотрено позже». [86] Там же. /1027a18/. Вечным было бы первосущее, не имеющее не-сущего в оппозиции. Но изготовленное представление о привходящем содержит остаточную неуверенность, хотя сомнение признается снятым на том основании, что примирились стороны противоречия. Пусть тогда даже не-сущее «означает нечто бывающее всегда или большей частью; между тем привходящее идет вразрез с этим». [87] Там же. /1027a26-27/. Противоречие завершилось «привходящим образом» и открыто для обнаружения ошибок. Предстоящие перемены имен допускают исправление непонятного на вечное, – смену объекта познания с не-сущности на сущность. [88] Там же. /109a34-110a22/.

Феноменология выступает здесь оппонентом софистики, при том, что «отстаивается» онтология (в обоих смыслах: служит опорным объектом спора и уплотняется в его остатке). Материализм софистики по поводу простого привходящего вызывает потребность упорядочить хаос феноменов. Наоборот, формализм феноменологии уничтожает саму претенциозность всякой софистики. Введение понятия «привходящим образом» опосредствует сущее и не-сущее как предметы онтологии и софистики и опосредует их рабочей ситуацией в «общем» для них уме.

Пытаясь точно перевести «κατα συμβεβηκος» на немецкий язык, Брентано отказывается от «соотносительно» (beziehungsweise), предложенного ранее Швенглером, [89] Schwengler. Die Metaphysik der Aristoteles. поскольку соотнесенное проистекает из собственной сути вещи. «А что единое означает меру, это очевидно. И в каждом случае субстрат особый… Так что единое само по себе не сущность чего-либо. И это вполне обоснованно, ибо единое означает меру некоторого множества, а число – измеренное множество и меры, взятые много раз». [90] Аристотель. /1087b34-88a6/ Брентано вообще заключает, что соотнесенное «хотя и существует только secundum quid, ни в коей мере не является сущим κατα συμβεβηκος», [91] Брентано. Там же. привходящим из сущности иной вещи. В целом и такой вывод оправдан. Ведь вероятность соотнесенного реально просчитать в определенных пределах, пусть даже всякий раз заново узнавая прежний его источник. Наоборот, привходящее приходит наперекор расчету, – из такой неизвестности, что есть сомнение и в количестве причин.

Допустим, что Швенглер был отчасти прав, хотя на самом деле буквальное совпадение значений произошло только в русском переводе. Для «привходящего» он употребил слово «beziehungsweise» (или, иначе, соответственно), в то время как «соотнесенное» у Аристотеля значит нечто сущее как отношение, то есть принадлежащее категории «προς (τι)» (при, против, соответственно). – «Привходящее» и «соотнесенное» – очень близкие категории. Это хорошо прослеживается на протяжении целой страницы, где текст целиком посвящен их аналогии, причем соотнесенное берется в своем первичном значении. «Ведь это скорее видоизменения и привходящие свойствачисел и величин, нежели их субстрат (многое и немногое – видоизменения числа, большое и малое – видоизменениея величины)… Большое и малое необходимо есть нечто соотнесенное,между тем из всех категорий соотнесенное меньше всего есть нечто самобытное или сущность, … есть некоторое видоизменение количества, но не его материя… Ибо не существует ничего соотнесенного, что было бы соотнесенным, не будучи чем-то другим… Для него одного нет ни возникновения, ни уничтожения, ни движения, … так как оно не есть сущность ни в возможности, ни в действительности. Поэтому нелепо считать, что не-сущность есть элемент сущности и первее ее». [92] Аристотель. /1088a18-b2/. – Итак, соотнесенное прежде всего названо привходящим свойством определенного количества, а категория количества есть нечто последующее по отношению к сущности. Далее перечисляются в применении к соотнесенному все характеристики привходящего. А именно, оно не материально, а лишь свойственно; оно не было бы и самим собой, не будучи чем-то другим; оно не становится и не движется, поскольку к нему неприменимо сущностное деление на возможность и действительность; наконец, оно подпадает под действие закона противоречия, будучи в пределе не-сущностью.

В силу столь точного совпадения основного смысла «соотнесенного» с «привходящим», можно косвенно говорить и об отношении познающего к познаваемому. Соответственно, получает развитие предпосылка ошибки в сути вещи привходящим образом, взятая во введении как проблема образования категориями множества. Теперь она выражается и в том, «каким образом соотнесенное множественно, а не только едино; как возможно много неравного помимо неравного как такового». [93] Там же. /1089b12/.