Игорь Мардов - Лев Толстой. Драма и величие любви. Опыт метафизической биографии

Женская дружба – загадка для мужчины. Она куда более разборчива и избирательна, чем мужская дружба. Для мужской дружбы достаточно уверенности в надежности друга, с кем в нужный момент свела судьба. Для женщин необходима особая близость душ, хотя бы в некотором отношении. Душевная потребность в женской дружбе часто удовлетворяется только в постоянном общении, а не от случая к случаю, как чаще всего в мужской. Кто-то в мужской дружбе играет роль первого лица, кто-то – второго лица. Что не обязательно в женской дружбе, в которой одна часто исполняет как бы мужскую роль в сторгии, а другая – женскую. Общее впечатление такое, что выдержавшая испытания жизнью женская дружба в сторгическом отношении глубже и более продуктивна, нежели мужская.

Редко, но бывает, когда в супружеской сторгии мужскую роль исполняет женщина, а женскую – мужчина. Столь же редко в женской дружбе происходит перевязывание узлов чувства и сознания жизни и возникает новое сторгическое существо. Такого нельзя совершенно исключать в духовной работе мужской дружбы. В сторгических и даже полусторгических делах сам по себе пол не обладает абсолютной властью.

Хочу сказать еще, что солидарность – явление исключительно общедушевной жизни. В мужской дружбе уже присутствует элемент личной душевной жизни, вес которой обычно меньше общедушевного веса. В женской дружбе вес личной душевной жизни обычно больше общедушевного. Женская дружба нередко возносится на уровень личной духовной жизни. Супружеская сторгия – исключительно явление личной духовной жизни. [74] Можно выстроить по возрастающий такой ряд: солидарность (не только мужская или женская, но и партийная, кастовая, сословная, этническая, расовая и прочее и прочее) – мужская дружба – женская дружба – полная сторгия (как правило, супружеская).

Сторгическая катастрофа означает смерть, уничтожение сторгического образования при жизни тех высших душ, которые породили его. Но оно не автономно, не независимо от них в земной жизни! В этом невообразимость произошедшей катастрофы. Ведь другого сторгического существа, во всяком случае, на том же месте, быть не может. Место есть, а никого на месте нет. Что же остается? Призрак. Призрак, связывающий так же, как погибнувшее сторгическое существо, но – призрачно. Конечно, призрак этот (призрак сторгического места) не растет. Возникает мнимая сторгия, оказавшаяся на месте умершего сторгического существа в качестве его действующего места.

Мнимосторгия на месте погибшей сторгии – распространенное явление и в частной, и в общедушевной жизни. Люди стремятся создать иллюзию действия места несуществующего сторгического братства, мнимосторгию на пустом месте. Некоторые общества создают мнимую сторгию через благовоспитанность и технику интердушевного комфорта. Мнимоближний – черта нашего времени. Об этом мы говорили в другой книге. [75] См.: Мардов И.Б . Лев Толстой. На вершинах жизни. М., 2003. Ч. 6.

В жизнедеятельности вновь образованного сторгического существа есть и иные опасности. Это и утрата ускорения сторгического роста и неестественная передышка движений сторгии. Есть в жизни сторгического существа и «аварийные остановки» жизни, когда волей одного из его родителей жестко и направленно выдается команда «стоп». Один из основоположников сторгического существа угрожает другому отказом от сторгии. Отсюда до сторгической ненависти – один шаг. После волевой аварийной остановки можно оправиться и оправляются, но след всегда остается. И это не только след в душе того и в душе другого супруга (друга, подруги), но и след в самом сторгическом существе, след от что-то в нем ломающего удара, своего рода его дефект, травма, с которой ему придется существовать всегда.

Прочная сторгия редко возникает сама собой. Для нее требуются многие старания и с одной, и с другой стороны. Главная задача сторгии – сохранить себя. Прочная сторгия сознает свою высшую ценность и хранит себя. Но жизнь испытывает сторгическую связь, как испытывает всякое восходящее духовное движение. И испытывает так, что сторгия, бывает, не выдерживает. Что воспринимается и как «авария», и как ненормальность, и даже как рок, и как то, что не должно и не могло произойти. Как для духовного роста неизбежны и необходимы многие и трудные препятствия, так и для осуществления сторгии и ее сторгического роста нужны многие трудности, сложности и даже драмы сожизни. Все то, что рушит сторгию призвано ковать ее, еще более ее крепить; это есть те испытания и препятствия, которые должны быть, на преодолении которых ускоряется сторгический рост. Без них нельзя. Но они смертельно опасны для сторгического существа.

В сторгических существах нашей Обители могут происходить и дьявольские движения жизни. Среди них – отрицательный сторгический рост.

Отрицательный сторгический рост – явление ни с чем не сопоставимое в земной реальности. 5-летний ребенок может тяжело заболеть, но не стать 3-летним. Тут же живое сторгическое существо вырастает, вырастает, а потом, хотя и по иной колее, начинается обратный процесс антивзросления. Сторгическое существо съеживается, деградирует и в деградации своей словно стремится вернуться к состоянию, которое проходило раньше в духовном развитии, и так все дальше и дальше назад, до точки чуждости, когда оно еще не существовало. Вникните в это мучительное отрицательное состояние жизни, в котором приходится жить сторгическому существу. Оно ведь и не настолько самостоятельно волящее существо, оно и покончить с собой не может, только страдать.

Я пробую понять смысл сказанного Толстым, разобраться в том богатстве, которое он оставил людям, и пытаюсь осторожно продолжить его мысль в том направлении, в котором мне свойственно. Я говорю то, что в результате многолетних усилий вникновения в предмет мистических озарений Льва Толстого подсказала моя интуиция.

Одно из прозрений Толстого последних лет жизни состоит в том, что человек живет «двойной жизнью»: своей обособленной жизнью и одновременно жизнью «более обширного существа». Наверное, это положение можно отнести и к плотскому составу человека (относительно жизни Природы), и к его психической жизни (относительно некой космической сущности?), но ни то и ни другое – не наш предмет. Для нас, как и для Толстого, важны процессы духовной жизни, то есть жизни высшей души человека.

Будучи частицей высшего (общедуховного) пласта Общей души или все-общедуховного поля жизни, высшая душа одновременно живет и своей жизнью в отдельном человеке, и жизнью «более обширного существа», из которого она вошла в человека. Следуя за Толстым, мы можем назвать первым кандидатом на «более обширное существо» Сына человеческого, всечеловеческое духовное Начало, существующее в разделении на все множество высших душ людей. По мысли Толстого, этот изначальный, разделенный в самом себе Сын человеческий живет в агапическом поле жизненности и помощью агапической любви опять восстанавливается, собирается в единое целое, становится восстановленным Сыном человеческим. Сын человеческий – Божественное агапическое Существо.