Ильгам Рагимов - Философия преступления и наказания

Если до XIX в. эта проблема так остро не стояла, то успехи медицины и генетики со временем начали порождать у человечества надежды на то, что эти науки помогут ответить на волнующие всех нас вопросы: почему человек совершает преступление? В чем истоки такого поведения? Как их искоренить?

Принципиальная позиция марксизма-ленинизма состояла в том, что социальные явления, к которым относилась и преступность, не могут быть объяснены с биологических позиций. Но в то же время возникала другая проблема: человек ведь одновременно и биологическое существо. Значит, человека и его поведение следует изучать с социально-биологических позиций. В противном случае, то есть если все сводить к социальной среде и полагать, что природное, биологическое в человеке никакой роли в преступном поведении не играет, следует ждать, когда в обществе будут решены все социальные проблемы людей и необходимость в их наказании отпадет, поскольку люди не виноваты в недостатках социальных условий общества. В романе «Отверженные» В. Гюго словами своего героя Жана Вальжана вопрошает: «.. вправе ли человеческое общество в равной мере подвергать своих членов безрассудной своей беспечности, с одной стороны, и беспощадной предусмотрительности – с другой, навсегда зажимая несчастного человека в тиски между недостатком и чрезмерностью – недостатком работы, чрезмерностью наказания?»

На наш взгляд, следует искать не общее сопоставление социального и биологического, приобретенного и унаследованного в человеке, а попытаться раскрыть конкретное взаимодействие, анализ механизма действия факторов в объяснении причин поведения. Понятно, что человек изменяет, но не отменяет, не уничтожает в себе природное, биологическое. Генетическое разнообразие создает уникальность, неповторимость биологической индивидуальности каждого из людей. Однако наука доказала, что биологические различия людей, даже рас и этнических групп, ничтожны в сравнении с их единством.

Действительно, по наследству передаются многие психологические свойства. Однако это не свидетельствует о том, что существует связь между физической конструкцией человека, психическим складом и преступным поведением (об этом говорили психиатры Э. Крегмер и Р. Фунес).

Г Кайзер совершенно справедливо подчеркнул: «Исследование преступности как продукта наследственности оказалось весьма недостаточным… Мы должны определенно признать неудавшуюся попытку объяснить преступное поведение наследственными факторами» [89] Кайзер Г. Genetics and Crime. Proceedings of the II International Symposium on Criminology. San Paulo, Brasile, 1975. Р. 7–8. .

Можно было бы утверждать о существовании наследственных причин преступности, если бы удалось установить, что закономерности генетического развития людей, проживающих в определенное время на определенной территории, совпадают с закономерностями в движении преступности.

Итак, основа дискуссии о роли биологического может быть устранена при условии, что генетический фактор не является решающей причиной поведения, в том числе преступного, а играет второстепенную роль по сравнению с социальными причинами.

Ведь от решения этой проблемы зависят методы и формы предотвращения преступных проявлений. Если будет установлено, что причины преступного поведения связаны с биологическим фактором, придется изобретать способы медицинского воздействия на преступников, формы генетического контроля. В принципе, подавляющее большинство советских и современных ученых-юристов считали и считают, что преступность – не биологическая категория. Такого же мнения придерживаются и философы. Так, например, П.Н. Федосеев пишет: «Было бы просто нелепо искать корни преступности в биологических качествах человека, но, вместе с тем, надо принимать во внимание при этом и некоторые из индивидуальных различий между людьми» [90] Федосеев П.Н. Проблемы социального и биологического в философии и социологии. Биологическое и социальное в развитии человека // Вопросы философии. 1976. № 3. С. 29. .

В самом деле, разве смог бы неразумный человек выполнять роль мыслящего деятельного существа, способного к неограниченному прогрессу, если бы его мысли и поступки носили врожденный, генетически запрограммированный характер. Наука доказывает, что «громадная пластичность мозга, тренируемость и обучаемость людей исключают фатальное значение генетической программы» [91] См.: БеляевД.К. Современная наука и проблемы исследования человека // Там же. 1981. № 3. С. 15. . Это означает, что люди с нормальной генетической программой могут себя контролировать, а в случае ее нарушения – в той или иной степени страдает мозг. То есть поражение генетической программы вызывает резкое противоречие между социальными потребностями и биологическими возможностями.

Острая дискуссия о соотношении социальной и биологической детерминант преступного поведения в СССР началась, как известно, в 20-е годы XX в., когда стали уделять серьезное внимание изучению личности преступника. Не углубляясь в историю столкновения этих противоположных взглядов, отметим, что этот спор продолжается и сегодня.

В 1969 г. И.И. Карпец категорично заявил: «Мирного сосуществования социального и биологического в вопросе о природе преступности быть не может» [92] Карпец И. Проблемы преступности. М., 1969. С. 32. . Стало ясно, что юридическая наука и, в первую очередь, криминология не в состоянии разрешить эту проблему, ибо речь идет о природе человека, его сущности и о причинах поведения вообще и преступного в частности. Скорее всего, ответ на вопрос о причинах преступного поведения человека должны дать генетики, биологи, психиатры и физиологи, то есть представители тех наук, которые изучают непосредственно природу человека как биологического существа.

Основатель теории деструктивности Э. Фромм полагает, что девиацию человеческого поведения необходимо объяснять не только действием психологических причин, ставя в зависимость психические расстройства от явления социальной среды [93] См.: Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994. С. 244–310. . В советской криминологической науке никто никогда не утверждал, что есть прирожденные преступники, «преступные типы» или что преступление – биологическое понятие. Никогда не было и нет открытых или завуалированных сторонников Ч. Ломброзо. Однако в настоящее время считается общепринятым, что человек подчиняется не только законам общественного развития, но и законам природы, биологическим законам и что он является единством двух детерминаций – биологической и общественной. Поэтому с биологическим исследованием должно идти рука об руку и социологическое исследование преступления, то есть научное исследование преступления как своеобразного общественного явления и основанное на нем изложение социальных условий преступления. И.И. Карпец отмечает: «Человека нельзя отрывать от условий его существования, как нельзя объяснить причины его поведения, преступного в том числе, и причины преступности в целом биологическими факторами» [94] Карпец И.И. Современные проблемы уголовного права и криминологии. М., 1976. С. 33. , ибо индивидуум есть общественное существо, но как часть природы он и биологическое существо. П.Н. Федосеев констатирует, что в отношении механизма взаимодействия биологического и социального, в частности в области психологии, есть еще очень много неясного [95] Федосеев П.Н. Проблемы социального и биологического в философии и социологии. Биологическое и социальное в развитии человека. М., 1977. С. 29. . В этом он абсолютно прав. Но вопрос ставится ребром: Чему – биологическому или социальному – принадлежит преимущество в поведении человека, в частности преступного? Б.С. Волков полагает, что «биологические особенности оказывают большое влияние на формирование социальной установки личности» [96] Волков Б.С. Детерминистическая природа преступного поведения. Казань, 1975. С. 80, 85–86. . По мнению И.С. Ноя, «для современной науки сегодня уже бесспорно, что новорожденный вступает в жизнь в известной степени “запрограммированным”» [97] Ной И.С. Методологические проблемы советской криминологии. Саратов, 1976. С. 79. . Полагаем, что при изучении причин преступлений нельзя делать неоправданный крен в сторону психологических и психиатрических факторов, без достаточного выяснения влияния объективных социальных условий на эти факторы.