Валерий Даниленко - От тьмы – к свету. Введение в эволюционное науковедение

Джордж Сартон (1884–1956) – основатель американского науковедения. Его родина – Бельгия. Однако в 1915 г. он эмигрировал в США, где задумал написать многотомное сочинение по истории науки. Его основной труд – трёхтомное «Введение в историю науки». Оно стало выходить в свет, начиная с 1927 г. В 30-е годы он переписывался с В. И. Вернадским. Они испытывали глубочайшее уважением друг к другу. Глубочайшим уважением он пользовался и со стороны своих соотечественников. Он основал первые журналы по истории науки Isis и Osiris. С 1950 г. до самой смерти в 1956 г. он был президентом Международного союза по истории науки.

Для историко-научной концепции Д. Сартона характерны три черты – дисциплинарный синтетизм, крайний кумулятивизм и внутридисциплинарный подход к описанию истории науки (умеренный интернализм).

Синтетическое отношение к истории науки Д. Сартон воспринял от Огюста Конта. Вот на какие заветы основателя позитивизма он ориентировался:

«1. Синтетическая работа, подобная его работе, не может быть выполнена без постоянного обращения к истории науки.

2. Необходимо изучать эволюцию различных наук, чтобы понять развитие человеческого ума и историю человечества.

3. Недостаточно изучать историю одной или нескольких отдельных наук. Изучать надо историю всех наук взятых вместе» (В поисках теории развития науки / Под ред. С. Р. Микулинского. М., 1982. С. 54).

Исходя из кумулятивистского отношения к истории науки, Д. Сартон, как и Г. Спенсер, настаивал на включении в неё истории преднаучных знаний, имевшихся уже у первобытных людей. Историк науки должен ответить на вопросы, которые свидетельствуют об их знаниях. Таких, например: «Как первобытные люди изобретали и изготовляли свои орудия? Как они одомашнивали животных и приобретали навыки в ведении сельского хозяйства? Как у них появились зачаточные знания по арифметике, геометрии, астрономии? Как они находили наиболее полезную для здоровья пищу и наилучшие лекарства для лечения болезней?. » (там же. С. 70).

Д. Сартон был крайним кумулятивистом. Это значит, что революций в истории науки он не признавал. Он писал: «Прогресс предполагает стабильность и уважение традиций. Научное мышление является или кажется революционным, потому что оно приводит к великим и часто неожиданным последствиям. Однако получение научных результатов есть процесс постепенный и поступательный. История науки представляет собою эволюцию громадных масштабов, которая свидетельствует о могуществе человеческого интеллекта, но эта эволюция является такой же равномерной, как и эволюция, вызванная естественными силами» (там же. С. 62).

В другом месте ту же мысль он сформулировал лаконичнее и категоричнее: «Научная деятельность является единственной очевидно и несомненно кумулятивной и прогрессивной» (там же. С. 63).

Таким образом, Д. Сартон исключал из эволюции периоды скачков, что, конечно, сужает понимание подлинной эволюции, в рамках которой периоды постепенного развития прерываются теми или иными скачками (например, связанными с появлением новых видов в живой природе за счёт мутаций или с социальными революциями в политике).

Несмотря на то, что новое поколение науковедов весьма почтительно относилось к отцу американского науковедения, представителей появившегося антикумулятивизма не устраивал кумулятивный образ науки, выступающий из его книг. Так, Томас Кун писал: «Историки науки бесконечно обязаны Дж. Сартону за ту роль, которую он сыграл в утверждении их профессии. Но образ их специальности, который он пропагандировал, продолжает приносить много вреда, даже несмотря на то, что он был давно отвергнут» (там же. С. 52–53).

Д. Сартон видел в истории любой науки два аспекта – внутренний («абстрактный»), который он называл историей чистых идей, и внешний («политический»). В первом случае излагается история науки как таковая, а во втором история идей вписывается в контекст жизни её творцов. При этом его интернализм был умеренным. Он не абсолютизировал внутридис-циплинарный подход в науковедении за счёт игнорирования междисциплинарного.

Учёный писал: «Наука очень во многом развивается так, как если бы она обладала собственной жизнью. Великие социальные события бросают свои тени на науку, так же как и на другие виды человеческой деятельности; и как бы ни была жива и независима наука, она никогда не развивается в политическом вакууме» (там же. С. 67).

Историк науки не может представлять научную историографию совершенно безликой, оставляя за её пределами её живых творцов. «Основной долг историка, – указывал он, – оживить персоналии, а не перечислять их научные достижения. Открытия могут важными, но персоналии бесконечно важнее» (там же).

Мы здесь слышим отгоски заявлений, которые противоречат внутридисциплинарной установке автора этих слов. Дело в том, что он был хоть и умеренным, но убеждённым интерналистом в науковедении. Что это значит? Это значит, что он, не гипертрофируя внутридисциплинарный подход к описанию истории науки, в конечном счёте ставил на первый план не внешнюю, а внутреннюю историю науки – историю, как он говорил «чистых идей».

Выдвижение внутридисциплинарного подхода к изучению истории науки Д. Сартон выводил из относительной независимости науки от окружения. Он писал: «Кажется, что наука в целом растёт наподобие дерева. В обоих случаях зависимость от окружения достаточно очевидна, тем не менее главная причина роста – давление, побуждающее к росту, стремление к росту – находятся внутри дерева, а не снаружи…» (там же. С. 67).

Подчёркивая приритет внутренней истории науки над внешней, Д. Сартон указывал: «Цель истории науки – объяснить развитие научного духа, историю человеческой реакции на истину, историю постепенного обнаружения истины, историю медленного освобождения наших умов от темноты и предрассудков» (там же. С. 64).

Мысль о выдвижении в науковедении на первый план внутренней («абстрактной») истории науки и передвижении на второй план внешней («политической») истории науки была для Д. Сартона принципиальной. Вот почему он повторял её на все лады. Чтобы покончить с нею, я приведу последнюю его цитату, в которой он учит историка науки, как он должен описывать эволюцию науки: «Он должен держать в уме и использовать как руководство цепочку чистых идей, таких, какими они могут быть реконструированы, когда все ошибки уже в прошлом и исправлены, но он никогда не должен забывать скромного происхождения наших наиболее смелых теорий и многочисленных превратностей их существования» (там же. С. 59).