Кирилл Мямлин - Высокий Коммунитаризм как Русская Идея

Следовательно, критерий максимизации прибыли не может быть эффективен с точки зрения экономики в целом. В таких структурах принципы чистого индивидуализма неприемлемы. Коллективы, обслуживающие сетевые структуры, не могут быть случайно нанимаемыми и увольняемыми конгломератами людей – они должны обеспечить высокую степень сплоченности, ответственности и вовлеченности в дело функционирования системы, которую они обслуживают.

Собственно, все вышеперечисленные причины стали экономическими причинами возникновения «низкого коммунитаризма», проповедуемого А. Этциони на западе, и причиной поддержки его многими влиятельными политиками в США и Европе. Но акцент нужно не просто переносить на обеспечение сплоченности и безопасности наемных работников, а смещать его с неограниченного накопления частной собственности на обеспечение достойной и полноценной жизни для каждого индивидуального члена «сообщества сообществ». Поэтому вместо принципа «пусть каждый заботится о себе сам» вновь заговорили о коллективной социальной защите и безопасности.

Инструментом по ограничению деструктивного извлечения прибыли и деструктивного применения права частной собственности могут стать работы, исследующие возможность расщепления права собственности на пучок отдельных полномочий, которые могут быть переданы на другие уровни сообщества сообществ с учетом общественных потребностей и необходимости координации действий (достаточно сказать, что разработчики отмечены Нобелевскими премиями).

Так, крупные сетевые корпорации для своей выживаемости просто вынуждены трансформироваться из машины по получению дивидендов в социальные структурные единицы, защищающие интересы своего персонала. Только это может обеспечить достаточно полную вовлеченность персонала в функционирование своей организации, соответствующую значимости для общества в целом.

Но здесь кроются две проблемы. Во-первых, эти действия монополистов-корпорций не обеспечивают все остальное население национальных государств (пример Газпрома) – так сохраняется противоречие между «ядром» и «периферией» (описанное И. Валлерстайном и с учетом коррекции К. Омае – см. статью «Недетская болезнь в коммунизме. Часть 3»). Во-вторых, крупнейшие фининституты создали глобальные сетевые структуры, открывающие новые возможности для крупномасштабных финансовых спекуляций. Таким образом, мир оказался структурирован прежде всего в области финансов.

Вместе с развертыванием сетевых структур происходит формирование «транснациональной цивилизации». Ее структурными компонентами является система ведущих международных политических, экономических и финансовых организаций (таких как ВТО, МВФ, Мировой банк, Европейский банк развития и т. п.), контроль за которыми осуществляется ограниченной группой финолигархии.

Структура такой глобальной цивилизации под соусом «либерализма» не просто вытесняет привычную систему национальных государств, но и приватизирует разум – от промышленных до валютно-финансовых и управленческих технологий. Система создает и поддерживает самодостаточность финэкономики, которая сама для себя организует рынки, регулирует их и устанавливает выгодные для себя «правила игры». Производство становится побочным продуктом, поскольку основная прибыль начинает формироваться за счет перманентной инфляции – пирамиды, в центре которой находится долларовая эмиссия ФРС США. Основная игра идет вокруг рынка контрольных пакетов (от корпораций до политических партий) – перекупка которых для дальнейшей спекулятивной продажи стала наиболее доходным, но и деструктивным видом деятельности. Вершина мировой финансовой пирамиды рвется вверх, но ее основание размывается.

Финолигархия все более рвется к мировой гегемонии, пытаясь через свой основной инструмент – Соединенные Штаты – законсервировать нынешнее состояние мира. Развал социалистической системы используется для реванша в отношении социальных завоеваний. В качестве идеологии, оправдывающей процесс, используется идеология либерализма. Создается почва для перехода в случае глобального кризиса к режиму «железной пяты» «суперкапитала».

Так мы очутились обложенными восставшими элитами – наступающей глобалистской олигархией, скрывающейся за маской «либерализма». Процесс, сопровождаемый управляемым пессимизмом разума и воли большинства. Но недавние события показали, что массы не удалось окончательно загнать в «тоталитарную демократию» – концепцию, состоящую из двух «либеральных компонент».

Первая «либеральная» компонента говорит о том, что в виртуальной сфере личных свобод «нет ничего невозможного» – от любых, самых извращенных видов секса до полетов в космос. Вопрос лишь в «количестве денег» – «чем их больше, тем ты свободнее». При этом такие понятия, как «уважение традиций», «национальности» и пр. игнорируются.

Вторая либерал-капиталистическая компонента накладывает табу в области социально-экономических отношений:

– ты не можешь ввязываться в масштабные коллективные действия, поскольку это неизбежно приведет к «тоталитарному террору»;

– не можешь говорить о социальном государстве, поскольку это противоречит священной формуле «снижение расходов – повышение эффективности»;

– не можешь изолироваться от глобального рынка, чтобы не стать жертвой призрака северокорейского чучхе.

Ситуация кажется безвыходной лишь на первый взгляд, так всегда бывает в предреволюционную эпоху. Поскольку революции возникают как выход из безвыходности, рождаясь из воли к жизни. Революции – это реакции на так называемый прогресс и «профессоров», их совершает фундаменталистский по сути субъект, когда его воля преодолевает пессимизм разума.

В точках бифуркации траекторий образуется зона неопределенности и неустойчивости, когда нет жесткой траектории истории и сравнительно малые воздействия могут способствовать мобилизации потенциала прорыва и перевести цивилизацию (государство, нацию) на восходящую траекторию или, наоборот, создать условия для растраты потенциала и сбросить цивлизации и государства на нисходящую траекторию.

Вопрос «Зачем всем нам жить в одном государстве? Зачем этому государству вообще быть?» вывел людей на улицу (Манежная площадь, декабрь 2010 года), преодолев первое «либеральное табу». Следующими вопросами, которые должен сформулировать народ как пробудившийся политический субъект, это осознанные требования о социальном государстве (в противовес политике сворачивания социальных гарантий) и пересмотр отношения с «глобальным рынком», где нам в лучшем случае уготована роль сырьевого придатка, а сказки о «модернизации» усилиями «иностранных инвесторов» являются лишь путем к окончательной колонизации страны.