Михаил Гершензон - Избранное. Тройственный образ совершенства
- Название:Избранное. Тройственный образ совершенства
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент ЦГИ
- Год:2015
- Город:Москва – Санкт-Петербург
- ISBN:978-5-98712-173-3
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Михаил Гершензон - Избранное. Тройственный образ совершенства краткое содержание
Избранное. Тройственный образ совершенства - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
24. – Чем ярче вспыхнул идеальный образ, тем глубже разрыв в душе; тогда человек стремится восстановить единство своего раздвоившегося сознания. Пред ним двойственная задача: необходимо разоблачить лживость реального образа и воплотить образ веруемый; а для этого надо разбить вдребезги конкретный образ, чтобы, уничтожив его, доказать самому себе его подлинную призрачность, и надо из отдельных частей реальной вещи создать новую реальную вещь по той идеальной модели, чтобы перевести веруемый образ из вероятия в действительность и тем удостовериться в его реальности. Так творчество восстановляет единство сознания; оттого миг сознания – миг радости и успокоения. Но только миг; потому что, едва воплотившись в чувственной форме, идеальный образ – уже вещь, предмет созерцания, и, созерцая его, каким он стал вовне, человек уже снова провидит лучшее; и снова рождается в душе идеальный образ, но высший, и опять, воплощенный, он оказывается обманом, и так без конца. Вот почему человек обречен творить непрерывно. Ибо все, что доступно внешним чувствам, тем самым разоблачается как пребывающее еще во внешней сфере бытия, то есть как ложь, и потому подлежит смерти; вечная же жизнь принадлежит только полноте истины, образу совершенства, объемлющему несчетные круги убывающей чувственной достоверности. Творчество людское – постепенно воплощаемый образ совершенства; отдельные создания человека суть частичные выявления его духа. В каждом творческом усилии, как бы оно ни было ничтожно, человек выражает себя сполна, от своих животных корней до небесных алканий, потому что в каждом действии совмещены и конкретная потребность действующего, и ею сказавшаяся воля его, и направляющий волю образ совершенства.
IV
25. – Ровно, как океан, и безбрежно раскинулась природная жизнь – живет, тянется в росте, играет и никнет, вся насквозь пульсирует мириадами жил, переливается из создания в создание, и, как океан же, всю себя держит в собственной власти. Несчетные частные законы в бесконечных иерархиях соподчинены друг другу, и все по ступеням – одному, который связывает вселенную в единый узел, все непреложные, неизменные до конца времен. Ни одному созданию – даже тени свободы, ни одной живой твари – даже намека на смысл ее невольного существования, но каждое дыхание и каждый атом покорно совершают предуказанное им дело в общем труде. Мысль цепенеет пред безысходностью бытия; от яркой дневной поверхности до темного дна здесь все – стихия и рок. Мир предстоит нам как независящий от нашей воли, как царство естественной необходимости. Это царство – природа, и в ее составе – также человеческий дух. Земля и воздух, воля ближнего моего и страсть, родившаяся во мне самом, – равно природа и рок.
26. – Но внутри стихийного мира, его же силами, из его же частиц, мы воздвигли мир человечески разумный, мир целесообразный и замкнутый. В природе все рассчитано на нужды целого, которые беспредельно сложны; в нашем мире все рассчитано себялюбиво только на наши сравнительно простые нужды; оттого природа в каждом своем явлении должна учитывать несметные цели, наша же целесообразность несложна и стройна. В нашем мире без сравнения меньше расточительности и противодействий; в нашем мире господствуют мера, симметрия и соразмерность.
27. – В недрах природы, сам ее порождение, человек создал себе царство свободы, как бы твердый остров на зыбкой пучине морской. Источник его свободы – вечная тайна. В целом подвластный стихии, он в частях повелевает ей властью, ею же взращенной в нем, властью разума, который – только его частный динамический закон в связном единстве мировых законов. Как может быть подчиненная воля свободна? Свободы в мире нет и не может быть, ибо все обречено служению; и все же человек как-то свободен, хотя и в бесконечно малом круге. Его разум, как речная лилия, корнями недвижно питается из недр, а вершиною так свободен, как не свободны ни цвет лилии, ни ветер, ни зверь, но только разум человека.
28. – В мире нет свободы, но нет и рабства нигде, а есть только внутренняя принудительность, потому что в каждом создании внешний закон его бытия есть вместе закон его воли; ничто не толкается извне, но все изнутри движется по предначертанным путям. Ради своей относительной свободы человек первый создал в мире абсолютное рабство, принудительность внешнюю, и это рабство и есть его единственное открытие. Он изобрел после Бога новую форму существований, и на ней основал свою державу. Божий мир движется имманентной необходимостью, в которой погашена противоположность рабства и свободы, мир человеческий держится внешним принуждением, которое есть чистое рабство. Строгое равновесие царит в Божьем мире, ненарушимо в пространстве взвешены светила, – один только человек перешагнул рубеж, чтобы беспредельно расширять свою свободу в ущерб свободе других созданий. Волк, одолев ягненка, именно своей победою удостоверяет свое право на убийство и добычу, потому что его право питаться, то есть жить, должно быть каждый раз сызнова доказано победою. Другими словами, его жизнь протекает в замкнутом круге, где победы и питание взаимно обусловливают друг друга: сколько он способен победить, столько он съест, и сколько съест, настолько будет силен для дальнейшей победы. Но человек разорвал круг. Движимый высшею волею, он изобрел состояние, какого высшая воля нигде не создала, а только едва наметила, – состояние орудия, и чрез бесконечную связь орудий утвердил свое господство над тварью. Собственно человеческое действие в мире – порабощение. И положение человека в мире всецело определяется его орудийным искусством.
29. – Человек стал царем земли и во многом упрочил свое существование, но за исключительный свой удел он платит дорогой ценою, как тот, кто волею господина возвышен из среды рабов в надсмотрщики их. Три казни терпит на земле человек-поработитель, неизвестные прочим созданиям. Первая казнь его – отчужденность от земной твари. Было время, когда он жил среди нее, как равный среди равных; он узнавал их в лицо, потому что только и знал их как личности, – с одними дружил, враждовал с другими, и голос их желаний был ему внятен. Теперь он один, один. Он давно забыл родной язык, вокруг него – не лица, но лишь экземпляры видов и родов. Он рад бы хоть на час снова окунуться в родную стихию, но в его глазах неугасимо горят жадность и насилие, и застят ему взор: ему уже не разглядеть в этом дубе его неповторимого лица, а четвероногий брат в ужасе шарахается, обожженный привычно-корыстным огнем его взгляда. Не так бежит ягненок от волка, ибо самой враждою между ними взаимно почтена святыня личности. Волк не до конца знает ягненка ягненком вообще, – он знает вот этого, вместе и личность, и род ее; и так же ягненок. Здесь только ужас обреченности, но нет унижения. Человек нападает без личной ненависти, он видит в твари только ее род, что для жертвы – обида, тягчайшая смерти. Так человек порвал связь родства и сделался одинок среди природы. Скучно ему и страшно смотреть извне на отчужденный отчий мир; там – своя жизнь, такая глубокая, полная, дружная в самой вражде; там мудрость. Эту мудрость и он впитал некогда; ею он жив и сейчас, – но запас ее все больше скудеет. Холодно в сердце и слишком ясно в уме; это – первая казнь.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: