Алексей Криволап - Рунет. Новое созвездие в галактике интернет

Отдельно отметим, что формальный возрастной критерий – кто старше или кто первым начал в данном случае не работает, точнее, не должен был бы работать.

Диалог культур и постепенное развитие, обогащение коммуницирующих культур может быть очень интересным для работы с культурными текстами, когда динамика коммуникации прослеживается на протяжении нескольких столетий. В нашем же случае, когда сам феномен и все, что с ним связано, имеют менее чем двадцатилетнюю историю, говорить о динамике, о длительном диалоге достаточно проблематично. Так как культурные и не только изменения происходят не столько на наших глазах, сколько непосредственно с нашим участием.

Заимствование и диалог культур – это очень даже приемлемая для конструктивного сосуществования форма. Следует обратить внимание, что эта коммуникация не совсем способствует взаимному развитию культур, т. е. когда диалог культур воспринимался на каком-то буквальном уровне как обмен образцами культурных ценностей и задолго до появления механически воспроизводимых произведений искусства, это было бы возможно. Теперь же, в изменившейся ситуации, диалог культур превращается в массовый обмен культурными знаками, на которые уже наклеены ценники.

В ситуации, когда одна из культур оказывается донором или гиперпроизводителем, а другая – реципиентом, потребителем этих культурных знаков, оказывается, что есть все шансы случайно и незаметно повторить судьбу колонии.

Когда проводились исследовательские интервью с экспертами, то термин «зависимость» никак не пояснялся, в том смысле, что множественность значений в его понимании не учитывалась. Если мы попробуем найти аналоги, например, в английском языке, то окажется, что зависимость можно понять и как addiction, и как dependece. Кстати, очень похожая ситуация «непроблематицазии» в русском языке категории пола: sex и gender и, как следствие, использование кальки «гендер».

Получается, что в случае взаимоотношений с Рунетом мы сталкиваемся с двумя видами зависимости. Зависимости (addiction) как привязанности, как потребности для стабильного существования. И зависимости (dependece) как несамостоятельности, как бесконечной ситуации пребывания в статусе «младшего брата» или просто подчиненном положении. Применительно к изучаемому вопросу можно использовать оба варианта понимания зависимости. При этом важно отметить, что «интернет служит механизмом доставки для многих зависимостей, которые лишены материальной субстанции в своем основании, особенно таких, как видеоигры, секс, социальные сети, азартные игры и другие» 100 100 Jim Blascovich, Infinite reality: avatars, eternal life, new worlds, and the dawn of the virtual revolution, 1st ed (New York: William Morrow, 2011), 178. .

Самостоятельность национального сегмента сети можно определять исходя из наличия и использования ключевых интернет-сервисов: поиск, каталог и почта. Вокруг этого все и выстраивается, и оценивать создание локально ориентированного сервиса в терминах копии и оригинала не совсем корректно. Тем более, что есть глобальные сервисы, которые весьма вольно обращаются с административными границами: <361; 2.7.> «Потому, что на самом деле ну вот тот же самый mail.ru используют с тем же успехом и беларусы, и украинцы, и россияне, и все кто угодно. То же самое и с gmail.com: им пользуется огромное количество людей разных стран мира, и тут никаких границ нет» .

Собственно, копирование можно рассматривать как вполне рациональное нежелание в очередной раз изобретать велосипед. Исходя из этого копирование не следует оценивать с помощью прилагательных, а попытаться понять степень осмысленности копирования: что, почему и для чего копируется. А с этим есть некоторые трудности, причем это можно считать общей тенденций для изучаемых стран. <411; 2.1.> «Сначала что-то происходит на Западе. Потом с опозданием на несколько лет это повторяется в России, копируется. Потом мы копируем из России то, что происходит там, и часто некритично» .

Более того, трагическое отсутствие критического восприятия при заимствовании, иногда приводит к зависимости (addiction), когда собственные навыки и практики создания культурных образцов, достойных подражания, рискуют быть попросту утраченными: <629: 2.1.> «В принципе в основном это идет обезьянье копирование иностранных ресурсов нашими же программистами» . И это касается не только интернета, но и других сфер деятельности. <459; 2.1.> «Потому, что это копирование идет на всех уровнях: на уровне телевизионных передач, идет и в радио, в радиостанциях, клип и программы сами, идет такое вдувание».

В годы существования СССР доступ к новым технологиям был строго ограничен и жестко контролировался. Централизованная система распределения и дозирования информации работала достаточно эффективно в смысле ограничения возможности для получения информации. В этом смысле можно считать очень показательным текст А. А. Клесова о первой интернет-конференции с участием советских ученых в 1983 году 101 101 А. А. Клесов, «Двадцать лет спустя, или Как начинался интернет в Советском Союзе», Порт-Фолио 6 (28 октябрь 2001 г.), http://www.port-folio.org/part55.htm. . Россия, оказавшаяся в роли получателя наследства СССР вместе с долгами и ядерным оружием, получила и уже налаженные каналы доступа в интернет. Влияние российской части интернета в странах Восточно-Европейскго Пограничья вынесено в отдельный параграф. Это сделано, прежде всего потому, что по мнению опрошенных экспертов оно наиболее ощутимо и превосходит все иные влияния.

Вопрос в том, что такое Рунет? Подробнее о проблематизации понятия Рунет (как символической культурной фигуры Другого) будет идти речь в третьей главе. Но будет уместным представить различные исследования, касающиеся Рунета. Парадоксально, что данное исследование ориентировано на изучение социальных аспектов развития и влияния интернета в странах Восточно-европейского Пограничья, но при этом постоянно приходится ссылаться и упоминать Рунет, чтобы показать существующие отличия. Можно сказать, что Рунет отрицает существование национальных сегментов глобальной сети стран бывшего СССР, включая все в себя и объявляя все русским.

Исходя из написанного и опубликованного о развитии интернета в России, можно сделать вывод, что изучением социально-культурных аспектов влияния интернет-технологий в Рунете в большей степени заняты исследователи за пределами России. Это и проект «Control + Shift: public and private usages of the Russian internet» 102 102 Schmidt, Teubener, и Konradova, Control + Shift. . И исследование Reuters Institute for the Study of Journalism о политической составляющей Рунета, как используется интернет в России оппозиционными политиками и инициативами 103 103 Floriana Fossato и др., The Web That Failed: How Opposition Politics and Independent Initiatives Are Failing on the Internet in Russia (Oxford: Reuters Institute for the Study of Journalism, University of Oxford, 2008). . Попытки долгосрочного изучения публичного дискурса русскоязычной блогосферы 104 104 Bruce Etling и др., «Public Discourse in the Russian Blogosphere: Mapping RuNet Politics and Mobilization», Berkman Center Research Publication (The Berkman Center for Internet & Society at Harvard University, 19 октябрь 2010 г.). в рамках проектов Berkman Center Research Publication. Попытка картографирования Рунета в рамках проекта United Nations Research Institute for Social Development 105 105 Rafal Rohozinski, «Mapping Russian Cyberspace: Perspectives on Democracy and the Net», UNRISD Discussion Paper (United Nations Research Institute For Social Development, октябрь 1999 г.). . Специальный выпуск бюллетеня Russian Analytical Digest, посвященный русскоязычной блогосфере и интернету в России 106 106 Alexanyan, Karina и Alto, Palo, «The Runet – Lost in Translation», Russian Analytical Digest, вып. 69 (2009 г.): 2—4. . Все они в той или иной степени касаются социальных и культурных аспектов освоения новых технологий. Безусловно, они не игнорируют экономические аспекты интернет-технологий, но и не рассматривают их как приоритетные.