Лев Толстой - Лев Толстой о величии души человеческой. Путь Огня

Уж как крепок лёд, и как скрыта земля снегом, а придёт весна, и всё рушится. Так и тот, застывший, как будто и не движущийся строй жизни, который сковал нас. Но это только кажется. Я вижу уже, как он стал внутренно слаб, и лучам солнца и всем нам, по мере ясности отражающим эти лучи, надо не уставать отражать их и не унывать. [198]

…Унывать нам нельзя. Сколько бы мы ни падали, ни сбивались с дороги, ни засыпали на ней, мы знаем, что другого пути – другой жизни – нет, как та, которая даёт благо неотъемлемое, и потому не можем не быть радостны и счастливы всякий раз, как вступаем опять в истинную жизнь, из которой нас на время выбрасывают наши слабости, про которые знает тот, кому мы хотим служить, тот, для кого и кем мы живём. [199]

…Между волею бога и существующим порядком полное несогласие, и происходит борьба. Тысячелетия уже идёт эта борьба между законами божьими и человеческими, между любовью и ненавистью, и безостановочно, с каждым веком, с каждым годом, каждым днём и часом свет побеждает тьму, и люди всё более и более приближаются к идеалу, указанному всеми пророками, Христом и нашим сердцем, и исход борьбы несомненен. [200]

Очень тяжёлое время мы переживаем. Грустить не надо. Это как роды; мучения (…) – после них будет радость. Люди переродятся; эти самые несчастья натолкнут их на духовное сознание. [201]

Carthago delenda est (Карфаген должен быть разрушен (лат.).) . Жизнь, та форма жизни, которой живём теперь мы (…) – delenda est, должна быть разрушена, говорил я, и буду твердить это до тех пор, пока она будет разрушена. Я умру, может быть, пока она не будет ещё разрушена, но я не один, со мной стоят сотни тысяч людей, со мной стоит истина. И она будет разрушена, и очень скоро. [202]

Знаю я, что я не увижу последствий (…) моего воззвания, но знаю так, знаю вернее смерти, что последствия эти будут. Будут не в том смысле, что сложится такой или иной мною предвидимый и желаемый строй жизни, а будут в том, что уничтожится то безумие и зло, в котором живут теперь люди христианского мира. Это будет, я вернее смерти знаю, что это наверно, неизбежно будет. [203]

Уничтожиться должен строй соревновательный и замениться должен коммунистическим; уничтожиться должен строй капиталистический и замениться социалистическим; уничтожиться должен строй милитаризма и замениться разоружением и арбитрацией; уничтожиться должен сепаратизм узкой национальности и замениться космополитизмом и всеобщим братством; уничтожиться должны всякие религиозные суеверия и замениться разумным религиозным нравственным сознанием; уничтожиться должен всякого рода деспотизм и замениться свободой; одним словом, уничтожиться должно насилие и замениться свободным и любовным единением людей. [204]

Одно я знаю, и это несомненно, что та истина, которой я живу всё больше и больше, будет завоёвывать мир и завоюет его весь… [205]

Большая ошибка думать, что Царство Небесное там, за гробом, и такая же большая ошибка думать, что оно здесь. Оно внутри, а когда внутри, то здесь и там нераздельно. [1]

…Люди, созерцая идеал, всегда надеются найти его где-нибудь и спешат искать. Они не знают и не хотят верить, что его не надо искать там и здесь, в пространстве и времени, а что идеал затем дан, чтобы его осуществлять сейчас, здесь. Царство Божие внутри нас и достигается усилием . [2]

Ты ищешь рая, хочешь быть там, где нет страданий и вражды – освободи своё сердце, сделай его чистым и светлым, и тебе уже и здесь будет тот рай, которого ты желаешь. [3]

…Всякое занятие делом, имеющим определённую цель, достижение этой внешней цели есть пьянство; пьянство в том смысле, что цель внешняя никак не может быть серьёзной, заправдочной целью человека. (…) Людям всем дано только одно дело: соблюдение своей души. Искание того Царства Божия, которое внутри нас, и остальное всё не приложится, а само вытечет из этого искания… [4]

…Всё яснее и яснее мне становится то, что только единое на потребу – одно нужно: блюсти в себе своё божественное «я» и растить его, с тем, чтобы перенести его в другую жизнь возращённым, – след же, который оно оставит в этой жизни, есть только неизбежное последствие этого возращения, совершенствования. Я боюсь, что это покажется словами только: для меня это дело, не только дело, но единственная связь моя с жизнью. Только этим можно жить бодро, энергично, после того, как в сознании, по крайней мере, отказался от земных внешних радостей как цели жизни. Земные радости, когда их не ставишь целью, прикладываются. [5]

Стоит человеку отвернуться от разрешения внешних вопросов и поставить себе единый, истинный, свойственный человеку внутренний вопрос, как ему лучше прожить свою жизнь, чтобы все внешние вопросы получили наилучшее разрешение. [6]

…Совершить нельзя, да и не нужно никакого дела, а нужно только свои силы прилагать наилучшим образом к вечному божьему делу… [7]

…Жизнь, по определению Христа, т. е. истины, не есть нечто моё, не включает в себе никакой задачи для меня, никакого цельного дела, исполнимого здесь, а что жизнь есть иго или крест, есть нечто, чем я везу, или нечто, что я несу, и что всё моё внимание должно быть устремлено не на то, чтобы сделать что-то, а на то, чтобы не переставать делать дело божие, вечно нескончаемое и неохватываемое, и не понимаемое моим разумом, но участие или неучастие в котором всегда сознаётся мною. При этом думаю иногда, что при всякой деятельности настоящей важно не то, что из неё вышло, а усиление того, кто в ней участвует. Человек вытащил другого из огня. Тут дело божие не в спасении человека (он может быть не нужен или вреден, себе даже), а в том росте духа, который совершился, когда спасавший боролся, т. е. рос духовно и вырос – решился. Не то дело, что стирается брусок, а то, что точится лезвие. [8]

Недовольство, усталость, уныние, потребность того, чего нет, всё это оттого, что мы составляем планы, что хотим достигнуть чего-то видимого. Стоит только ясно понять, что я ничего удовлетворяющего меня, видимого достигнуть не могу , и что потому большее или меньшее достижение теперь безразлично, а что дело только в том, насколько я не спускаю постромки и везу, что успокоение моё не в том видимом, чего я достиг, а в том, что я знаю и люблю общее дело божье и своей жизнью участвую в нём, и делается хорошо и радостно. [9]

Нам кажется, что настоящая работа – это работа над чем-нибудь внешним – производить, собирать что-нибудь: имущество, дом, скот, плоды, а работать над своей душой – это так, фантазия, а между тем всякая другая, кроме как работа над своей душой, усвоение привычек добра, всякая другая работа – пустяки. [10]

Не цели, общие с окружающими тебя людьми, должны определять твою деятельность, а назначение твоей жизни, одинаковое с назначением всех людей мира. [11]